Иван да Марья. Дружеская игра на порку (часть 2)

Через некоторое время Маша встала на ноги, правда не с первой попытки, у неё видимо кружилась голова, и в первый раз она облокотилась о стену. Она развязала наши с Ваней руки, и мы решили пойти в туалет, чтобы избавиться от кусочков внутри. Мы стояли в коридоре, перед туалетом. Солнце красиво пробивалось сквозь занавески, и в коридоре был яркий оранжевый цвет. Ваня предложил поставить клизму всем троим, но мы с Машей сказали, что и так справимся. Мне понадобилась минута, чтобы избавиться от содержимого кишечника. Правда мыло опять обожгло анус, и тот опять начал щипаться. Следом за мной в туалет зашла Маша. Судя по звуку воды, ей хватило просто сесть на унитаз, чтобы мыло сделало своё дело. Да, если у неё в детстве были запоры, а её родители знали бы о таком способе лечения, то они бы часто применяли его на своей доче, не спрашивая хочет она того или нет, а она бы бежала в туалет просто от вида хозяйственного мыла в руках мамы или папы. Говорят, девочки очень любят сидеть на папиных коленочках, но что если дочка оказывается на папиных коленках для другого? И даже не для того, чтобы отшлёпать дочурку, что было бы гораздо лучше, а для того чтобы почувствовать в своей попе что-то постороннее и потом побежать к унитазу, потирая попу и вереща. Мы с Машей стояли, потирая наши ягодицы, упрятанные в джинсы. Мария жаловалась на щипун, а в это время в туалете был Иван. Только был он там уже пять минут. Возможно у него в кишках было пусто, поэтому мыло просто щипалось, а наружу не просилось. Или он просто сидел и дрочил. Я подумал, что я тоже мог бы задержаться подольше, потому что теперь я опять на виду на у Маши, и кончить она мне не даст. Маша постучалась в дверь туалета и сказала, что если он не закончит через две минуты, она вставит ему ещё одну мыльную свечку, через минуты после этого послышалась вода от унитаза.

Опять садимся на кровать, тоссуем и раздаем карты. В этот раз ставка очень вкусная: крапивой по попе для проигравшего. Игра начинается как обычно — мы сливаемся Маше. У меня 950, у Вани 900. Ваня неожиданно на флопе ставит All In. Я сбрасываю. Маша долго смотрит на него, он убирает взгляд и улыбается. Она коллирует… и проигрывает, у Вани действительно была сильная рука. Впервые создаётся ситуация, когда у Маши меньше всех, у меня 950, у Вани 1800, у Маши 250. Я случайно сливаю ей 50 фишек. Ваня сливает ей ещё 40. На руках KK. Я ставлю 500. Маша сбрасывает. На флопе J 8 2. На тёрне 8, на стрите J. У Вани два валета — карэ, он забирает мои маленькие фишечки… фишечки. У меня остается 350, у Маши 420. Играем. На префлопе KK. Я ставлю 50. Ваня сбрасывает. Маша коллирует. На флопе Q 9 5. Интересно, что у Маши? Есть ли у неё ракеты или дама? Я ставлю 50, Маша коллирует. Тёрн, туз. Итак, у меня пара, на столе A Q 9 5. Маша смотрит в свои карты и улыбается.

— Ты же не против поставить что-нибудь сверху, да? Как насчёт 20 ударов тапком? Ставлю All In и 20 ударов тапком по моей нежной попе.

Маша медленно двигает фишки вперёд. Что там у неё? Король? Туз? Дама? Она блефует и хочет забрать себе все фишки со стола? Неужели у неё там ракеты? Не может быть, она просто блефует. Только бы король, только бы король! Представив как я буду шлепать по жопе эту мерзавку, я воспрял духом. Как в прошлый раз, выпороть до слёз и поставить заплаканную на колени в угол не получится, не та атмосфера.

— Хорошо, отвечаю тем же, — я двигаю вперёд все фишки.

Стрит. Король. Победа моя!

Я кидаю карты на стол и кричу, что у меня сэт. Маша кидает карты на стол и кричит, что у неё фулл хаус. A K. Быть того не может! Не могу поверить. Мои глаза расширяются от ужаса.

 

Я совсем поник, представляя что сейчас будет. Встаю около стула, облокотившись на сиденье руками и согнувшись. Ваня взял толстые садовые перчатки и пошёл за крапивой. Он вернулся достаточно быстро и принёс несколько стеблей высокой крапивы, одного вида листов которого заставило похолодеть мои руки. Эти листья были такими кусачими на вид, что казалось они так и говорили “сейчас мы нарумянем тебе зад, чтобы ты сидеть не мог, и всё чесалось”. Ваня не стал снимать перчатки и попросил Машу спустить с меня брюки и трусы, чтобы пройтись крапивой по попе. Мне было приказано не отпускать стул. Моя одноклассница расстегнула пуговицу на моих джинсах и спустила их вместе с трусами до уровня коленей, мой член опять встал от возбуждения. Я обернулся назад и посмотрел на Ваню, держащего стебель высотой до пояса. От предстоящего я сглотнул и отвернул взгляд, Ваня подошёл ко мне, и я почувствовал как до моей ягодицы что-то дотронулось, я сжал попу встал на носочки. Но это была просто Ванина перчатка. Единственная девушка в нашей компании пошутила на тему того как мне страшно, и как я скоро буду визжать во время порки крапивой, раз я от прикосновения так сжимаюсь. Интересно, она вообще с этой планеты? Никогда бы не подумал, что школьница может отпускать такие комментарии. Ваня положил руку мне на поясницу, я сжал попу ещё раз и вслед за этим почувствовал ещё одно прикосновение к голой коже ягодиц. АЙ! Ухххх! Кусачая! Будто сотни игл впиваются в зад. Ай, уффф. К несчастью для ожиданий Маши я просто вздрагивал, она видела как сжимаются ягодицы от боли, но моих и ничего кроме моих “Уффф” не слышала. Обойдёшься. Уфффф. Ваня не бил крапивой, он проходил стеблем словно веником, от чего все кусачие иголочки с муравьиной кислотой могут впиться в мою беззащитную кожу и выплеснуть внутрь попы эту самую кислоту, обеспечивающую жжение. Уфффф! Ладно, это терпимо. Я слышал как стучало моё сердце, и чувствовал как сжимался мой член. Порка крапивой была не достаточно болезненной, чтобы я потерял возбуждение. Ваня прекратил гладить стеблем крапивы мой зад и сказал, что с меня достаточно. Маша подошла ко мне, взяла меня за ухо и повела к зеркалу, а Ваню попросила взять три других стебля и сорвать с них листья, положив сами листья в одну кучу.

Я встал перед зеркалом лицом и увидел себя. Моё красное лицо и мой член, обросший волосками после последнего бритья, он пульсировал, требуя женской ласки.

— Вы посмотрите только, какая прелесть. Его только что выпороли крапивой, а он стоит тут со стоящим членом. Неужели тебе совсем не стыдно?

Она развернула меня к зеркалу спиной, и я повернул голову, чтобы посмотреть как выглядит попа после крапивы. Яркие красные кляксы, раскиданные по попе и много мелких пупырышков. Куски кожи даже нетронуты. Ваня явно мог постараться получше.

— Что-то плохо он тебя выдрал. Сейчас я тебя отделаю получше. Что, чешется? Сейчас я тебе как следует расчешу

Маша повела меня к Ване, который сидел на полу и очищал уже третий стебель. Посмотрев на кучу из листьев крапивы, мне стало страшно. Маша уселась на пол и похлопала себя ладонью по бедру, приглашая меня лечь. Ой-ёй-ёй, это будет очень больно. Маша меня жалеть не будет. Я перегнулся через ей коленочки. Моя одноклассница ухватилась за мои трусы и подтянула их прямо к попе. Ваня, очистив последний стебель, снял перчатки и отдал ей, Маша их надела и взяла пару листьев крапивы в руки.

— Как бы мне выпороть одноклассника?, — как бы задумавшись спросила моя одноклассница, смотря в потолок.

Ха. Ха. Ха, Маш, очень смешно. Я отвернулся, чтобы не видеть что будет дальше. Я попытался расслабиться и почувствовал как мои ягодицы раздвигают, не успев их сжать я почувствовал как между ними что-то положили. Сначала была яркая боль, а потом мой протяжный очень громкий выдох, и я выгнул спину что есть мочи. Больно! Сжав ягодицы со всей силы, я почувствовал как Маша надевает на меня трусы, а потом немного отводит их назад. Маша положила несколько листьев крапивы, прижатых боками друг к другу и прижала их к моей голой попе. АЙ! Больно! Я почувствовал как тысячи игл вошли в кожу. Причём если у Вани эти иглы жалили меня и пропадали, то тут мне казалось как тысяча швейных иголок упёрлись в мои ягодицы и вжимаются внутрь, не прорезая кожу. Аааа! Маша положила листья и с другой стороны, и я почувствовал то же самое чувство и на другой ягодице. Задница начала гореть. Маша замостила всё пространство под трусами крапивой, а потом отпустила ткань трусов. Больно! Трусы прижали крапиву к голой коже ягодиц и игл стало разительно больше и больнее. Мне казалось, что на каждом квадратном сантиметре ягодиц расположено по десятку игл, и каждая из них жалилась так, что у меня на глазах проступили слёзы. Я закусил палец, чтобы не закричать, но начал стонать, когда Маша своими руками вжала крапиву в трусах ещё сильнее. Она положила руки на ягодицы и стала их массировать. Теперь те иголки от крапивы, которые ещё не выплеснули свой яд, также впивались в кожу. Больнее стало раза в три. Я сдавленно вскрикнул, не в силах больше сдерживаться. Этот массаж крапивой был таким болезненным, что я боялся того, что будет дальше. Иголочки сменяли друг друга, выплескивая весь свой заряд гнева прямо в мою бедную попу. Задница буквально горела от крапивы, а Мария всё елозила своими руками, заставляя листья плясать по моей заднице и дотрагиваться теми местами, которые были закрыты другими листьями. Так что всё новые и новые листья крапивы в трусах обжигали меня. БОЛЬНО! Через некоторое время Маша прекратила это делать и начала вытаскивать листья, которые превратились в измученные разорванные куски зелёного не пойми чего и кидать их на пол, перед моим лицом. Господи, как же их там много. Вытащив всё, даже те листьи между ягодицами, она опять спустила мои трусы. Я не мог почувствовать есть что-то на попе или нет, кожа на попе превратилась в огромный желтый горящий волдырь.

Маша взяла тапок, погладила его своей ладонью, размахнулась и ударила… Это было нечто. Я никогда бы не подумал, что бывает так больно. Знаете, кожа это защитный слой, под ней или в ней самой (я точно не знаю) есть сетка нервов, эти нервы защищены кожным покровом. Эти нервы отвечают за ощущение температуры и прикосновения. Так вот, когда родители берут своего нерадивого ребёнка, кладут на лавку, спускают трусы “чтобы ничего не защищало” и дерут ремнём, на самом деле нервы внутри кожи защищаются самой кожей и ребёнок не совсем голый. Примерно тоже самое как постучать по зубу и потом постучать по сгнившему зубу, где эмаль почти больше не защищает нервы, и ты чувствуешь боль на все сто. И сейчас тапок будто приземлился на оголённые нервы моего мягкого места. Я вскрикнул и закрыл попу рукой, за неё сразу схватилась Маша, и я почувствовал, что она уже сняла перчатки. Мария завела мне обе руки за спину и связала верёвками, Ваня успел их принести. В то же самое время мой друг связывал мои ноги. Ваня уселся на мои ноги, а Мария вытащила из-под меня одну свою ногу, которая была ближе к моей голове и положила ей поверх моего тела, надавив и прижав меня лицом к полу. Теперь я почти не мог двигаться. Мой член упал, внутри моего живота похолодело.

 

Маша начала бить. Я даже не пытался сдерживаться. ХЛОП! «Машенька!» ХЛОП! «Дорогая!» ХЛОП! «Не надо так быстро!» ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! Я и так-то не очень стойко переношу боль, но после крапивы казалось каждый квадратный сантиметр моей голой попы источал боли больше чем вся задница при предыдущей порке. Кожа от ожогов крапивы стала менее твёрдой, кажется что слои кожи просто вздулись изнутри и потеряли прочность, от чего и было это чувство оголения нервов. ХЛОП! ХЛОП! АААА! ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! Я потерял всякую гордость, и стал вопить. ХЛОП! Я сжал ягодицы изо всех сил и изо всех же сил пытался увернуться от тапка, но за ноги меня крепко держал Иван, и тапок постоянно пролетал над его головой, а руки мне держала сама Маша. Сейчас я был готов на всё. На наказание мыльной клизмой ХЛОП! ХЛОП! Чтобы меня выпороли голышом при девчонках, да хоть при всех соседских. На порку розгами перед одноклассниками! ХЛОП! ХЛОП! “ИИИИИ!” Да черт с ними, на порку розгами самими одноклассниками. После каждой двойки. Да покрепче и в угол после каждой порки. Чтобы я только на пятёрки учился. ХЛОП! Я стал верещать фальцетом, попутно сжимая до боли все мышцы на своём теле, которые ещё чувствовал. Задницу я уже не чувствовал. Казалось, её облили маслом для старых ламп и подожгли. Я хотел закусить палец или даже весь локоть, но руки оставались связанными. ХЛОП! ХЛОП! Да пусть хоть голышом привяжут к позорному столбу и всей школой высекут, при всех мальчиках и девочках! Только бы! Она! Прекратила! БИТЬ! По моей заднице! “АААААААААА”! Теперь я начал понимать что такое порка крапивой, это не порка самой крапивой, это порка после крапивы. Да любой мальчик или девочка после такой порки не просто послушными станут. Они станут шелковыми, а при упоминании порки, сразу побегут за отцовским ремнём и сами спустят штаны и попросив их выпороть прямо здесь и сейчас как следует, до слёз, пока строгая родительская рука не устанет, только бы этот ремень был прямо сейчас, а не после крапивы.

— Твои двадцать ударов кончились… но теперь пойдут твои штрафные удары.

ХЛОП! Из глаз хлынули слёзы, я и не пытался их остановить. Я кричал от боли, вообще позабыв слово «гордость». Меня ещё никогда так сильно не драли. Каждая клетка на коже сейчас была готова вместо меня завизжать о том, что Маша может делать что угодно, лишь бы оставила мою задницу в покое. ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! ХЛОП! Мои глаза расширились от шока, эта серия ударов была ещё больнее. “УИИИИИИИИИИИ!”, — я завизжал как резаный, но тут обе Машины руки закрыли мне рот. Я попытался спрыгнуть с её ног, но её властная ноги всё ещё держала меня. “ММММММММ”, я мычал изо всех сил, не в силах справиться с болью от последней серии ударов тапком по моей напоротой очень болезненной попе. “Мммм!”. Слёзы всё продолжали течь по моим щекам. Мне ещё никогда не было так больно. Я вообще не знал, что от порки может быть настолько больно. Ваня отпустил мои ноги и начал их развязывать. Я бил ногами воздух что есть мочи, но боль отступала очень и очень неохотно, будто моя одноклассница оголила мне зад и сунула его в раскалённую лаву (визги я издавал характерные), причём эта лава просочилась сквозь кожу и теперь сколько бы её не смывай, она всё равно продолжила бы жарить мягкое место. Черт подери, как же больно-то!

Одноклассница взяла меня за шиворот, подняла со своих колен и подвела меня к зеркалу, где я посмотрел на себя. В зеркале стоял маленький зарёванный мальчик, голый ниже пояса. Его глаза были заплаканными, лицо не красным, а бордовым, будто он орал навзрыт целый час, а волосы взъерошенными, будто он головой чистил дымоход перед приездом святого Николая. Девочка развернула мальчика в зеркале, и я увидел его попу. Она была желто-оранжевая, как и верхняя часть ляжек. Желтыми были следы от крапивы, превратившиеся в огромные вздувшиеся пятна с рубцовой мануфактурой, а красной сама задница. Не просто красной, а пунцовой. Казалось, что только что этого мальчика выдрали как сидорову козу, за то, что он поджег всю деревню. Причём драл каждый, кто жил в деревне. Я повёл свой взгляд наверх и ещё раз посмотрел в лицо мальчика в отражении, он всё ещё плакал. Я не верил, что это было моё собственное лицо, хотя я отчётливо слышал свой собственный плач, и слёзы застилали мне глаза. Одноклассница отвела меня к углу в комнаты, она нажала мне на плечо, и я опустился на колени. Она заставила меня поставить спину прямо, я уставился в деревянные доски стены. О боли я даже думать не мог. Все мои чувства смешались в одно, которому я не мог дать названия, я таки слов-то не знал. Тут было всё, и боль и обида и унижение и оскорбление. Я никогда бы не подумал, что мой друг и моя одноклассница смогут так меня выпороть. Это и правда уже не было похоже на дружескую порку. Я стоял на коленях и смотрел в деревянные доски, слёзы еле-еле успокоились, но я всё ещё хныкал от боли. К тому же боль из неосязаемо огромной превратилась просто в огромную, в дико огромную, я начал крутить задницей, потому что выдержать её просто так сил не было. Я даже боялся представить, что будет, когда я сяду на неё. Эти двое сейчас смотрят как “наказанный” школьник стоит в углу с красной попой. Уверен, что вид выпоротой голой попы очень их радует, особенно её. Я даже не мог назвать их по именам, мне стало казаться, что они мне какие-то далёкие люди, а произнесение их имён сделает мне больно. Я не знаю сколько я так стоял, веселя их верчением своей пятой точки. Мои ягодицы сжимались от боли, но это боль не успокаивало. Я не слышал и не слушал их, я слушал только биение своего сердца, чувство огня пониже спины и гул от давления. Меня опять выпорола одноклассница, причём порола она, не сдерживаясь. Они специально порола до слёз и моего визга. Мои мысли были очень медленными, но не спутанными. Каждую фразу я произносил про себя, задерживая на ней внимание. Уж лучше на мыслях чем на… Уфффф.

Кто-то из них подошёл ко мне, я ожидал ещё одного удара по заду и весь сжался.

— Ну что ты?, — услышал я добрый девичий голос, — маленький мой.

Она развязала мне руки за спиной, подняла меня на ноги, и мы пошли к кровати. На кровати не было ничего из покерного набора, он лежал где-то в другом месте. Она усесалсь на кровать, я лёг туда же, само собой я лёг лицом вниз. Она подвинула меня к своим ногам и я уткнулся в её бёдра. Она ласково погладила мою голову, запустив свои длинные пальцы в мои волосы, я в ответ положил свои руки ей на талию, под футболку. И тут я разрыдался вновь. Я расслабился, лёжа на её бёдрах, всё моё тело, каждая мышца была расслаблена, и от облегчения меня опять захлестнули эмоции. Как же чёрт подери хорошо! Я уткнулся носом между тёплых мягких бёдер Марии, и мои слёзы капали на её джинсы. А ещё она очень классно пахла. Это был её запах, запах смазки прекрасной девушки. Я пролежал так несколько минут, даже забыл о том, что моя задница до сих пор светит румянцем на всю комнату. Я повернулся на бок и посмотрел наверх. Как же она красива. Ещё вчера она не была такой красивой. Сейчас же она прекрасна. Неужели это из-за всех тех чувств, которые я сейчас испытал. Я смотрел в её ласковое улыбающееся лицо и понял, что я очень сильно хочу увидеть… как она плачет. Не просто плачет, а ревёт навзрыд.

 

Я еле сижу на кровати. Хотя кровать мягкая, но моя задница просто горит от порки. Маша объявляет следующую ставку: опять та же крапива. Шмыгая носом, я забираю свои 1000 фишек. Играем. Маша сливает мне 200 фишек, потом Ваня проигрывает ей сотню. Играем дальше. Фишки опять идут к Маше. Ваня проигрывает мне 300. Потом сливает ещё немного нам обоим. У Вани остаётся 300, у меня 1500, у Маши 1200. Если Ваня сольётся, всё, я не получу желаемого. Нам придётся играть вместе. Я громко говорю:

— Вань, я солью тебе 600 фишек, но с условием, что мы вместе выигрываем у Маши. Но если опять проиграю я, ты меня не бьёш, идёт?

— Идёт.

— Вы что, охренели оба? Так нечестно

— Это такая игра, Маш.

Раунд, я ставлю 30 фишек, Маша коллирует, Ваня коллирует. На флопе какая-то шняга. Я ставлю 100. Маша сбрасывает, Ваня коллирует. На столе 132 мои фишки + 32 от Маши. Я ставлю 150 фишек (больше я не могу, у Вани просто столько нет, а ходить All In нельзя), Ваня коллирует, на тёрне я сбрасываю. На следующей игре история повторяется, теперь у Вани 965 фишек, у меня 900, у Маши 1135. Мы начинаем давить Машу. У неё остается все меньше и меньше. У Маши остаётся 800. На префлопе A 7. На флопе K 7 2. Пара семёрок. Маша грозно и совершенно серьёзно говорит:

— All In. И сверху 30 ударов ремнём от остальных двоих. Но если проиграет кто-то из вас, то плевать на ваши договорённости, и вы пропускаете удары друг для друга.

Мы с Ваней смотрим друг на друга, смотрим на свои карты, на Машу. Она совершенно серьёзна. Да, мы просто её задавим, она не сможет выиграть в такой ситуации. Лучшее что она может сделать это забрать себе ещё 800, а потом попытаться слить сначала одного, потом другого.

Ваня сбрасывает, открывая карты, там 10 8. Я думаю. Моя попа сейчас так болит, что я от любого хлопка подпрыгну до потолка. 30 ударов ремнём я просто не переживу. Даже 20 ударов тапком было слишком много.

— Что такое, испугался ремня?

— Коллирую.

Маша кладёт свои карты на стол. Там K 7. Сейчас у неё две пары. KK 77. Меня передёргивает от ужаса. Я кладу свои A 7. У меня одна пара. Если выпадет любая карта кроме одной, я проиграл. Даже семёрка не поменяет ситуацию, только у девушки будет не две пары, а full house. Я не выдержу. Она меня до смерти запорет. Или до скорой помощи. Она жалеть не будет. Я видел её холодное лицо.

Ваня кладёт тёрн. Десятка. Ситуация не поменялась.

Ваня кладёт стрит. Туз. Там туз… Невозможно… там туз! ТУЗ! ТУЗ, ЧЁРТ ЕГО ДЕРИ!

— Две пары, Машенька, в твою честь. Со старшим тузом.

Я кричу “ура”, кладу свои руки к себе на грудь.

— Что такое? Язык потеряла?

 

Марие не было что сказать. Она смотрела на карты, потом на нас. «Наконец-то», — воскликнул я. Я схватил её за руку, но она попыталась одёрнуть свою руку. Раздеваться и ложиться на скамейку, под крапиву и ремень ей явно не хотелось. Ваня схватил её за другую руку, и мы стащили её с кровати и потащили к скамейке, держа за обе руки. Она упиралась обоими ногами и воскликнула:

— Мальчики, это не смешно. Не надо!

Вы закинули её на скамейку и сначала привязали ей руки, она пыталась ногами бить нас, но у неё это не очень получалось.

— Мальчики, я же не выдержу.

Не слушая её протестов, мы привязали ей руки, схватились за обе ноги и уложили на скамейку, она пыталась вывернуться как могла.

— Давайте я по-другому отдам! Пожалуйста!

Связав ей ноги, я подошёл к середине её тела, запустил руки под тело, нащупал там верхнюю часть её джинсов, развязав, расстегнув и сделав прочие дела, я стянул её джинсы вместе с трусами прямо до лодыжек, оголив миниатюрную девичью попку. Потом я завернул её футболку до плечей, а лиф расстегнул сзади, отстегнул его лямки и вытащил из-под неё, не забыв провести ладонью по груди. Мы с Ваней подложили ей под таз подушку и привязали её к скамейке за лодыжки и поясницу, не обращая внимание на её предложения сделать что угодно взамен предстоящей порки.

Теперь передо мной лежала голышом, моя одноклассница. Голое юное худое тело было привязано к скамейке и дрожало от страха, предвкушая предстоящую порку ремнём, а миниатюрная голая попа была приподнята, в удобной позиции для воспитательного воздействия. Она получит столько ударов ремнём по попе, сколько мы ей выдадим, не в силах закрыться или прекратить наказание по своей воле. Боже, да я бы мог кончить, просто представив себе такое. А тут она лежала вживую, натянутая от страха словно струна. Я ещё раз оглядел её тело. Моя прекрасная девочка лежит с голой попой, в ожидании порки. Сейчас девочку выпорят не просто при мальчиках, а сами мальчики, причём одного из них она еле знает, а с другим ей ещё предстоит учиться в одном классе и смотреть ему в глаза. Я вижу её всю. Я вижу колечко её ануса, которое напряжено до предела. Я даже вижу это прекрасное место, покрытое волосками, которое каждая девочка бы захотела прикрыть во время порки, пусть даже её это порка папиной рукой. Сейчас же на неё можно было любоваться всем.

Я взял стебель крапивы и подошёл к ней, Маша уже всерьёз начала плакать и слёзно просила просто выпороть её крапивой, но не брать в руки ремень. Иван взял пару тряпок со стола, заткнул ей рот и поверх связал скотчем, теперь она не сможет кричать слишком громко. Я легонько дотронулся её попы крапивой, эффект был захватывающим, Маша подскочила как позволяли ей путы и закрутилась на месте. Мне понравился вид беззащитной вздрагивающей девушки, и я ходил туда-сюда, иногда проводя крапивой по её телу, её тело реагировало мгновенно, девушка вздрагивала каждый раз и что-то пыталась сказать сквозь кляп. Я дотрагиваюсь крапивой до внутренней стороны бёдер, Маша мычит и бесполезно пытается свести ноги, хотя они разведены настолько, что я могу запихнуть крапиву ей даже во влагалище. Теперь у неё были небольшие ожоги крапивы по всему телу, немного на ногах, немного на бёдрах. Она поворачивает плаксивое лицо и умоляюще смотрит на меня.

— И скажи спасибо что я тебя не глажу этой крапивой по киске и грудям, вот тогда бы было больно.

Я взмахнул стеблем крапивы перед этим милым личиком, она мгновенно вжала голову в плечи от испуга, после чего я провёл крапивой по попе, и Мария вновь вздрогнула. Пороть крапивой конечно же не так болезненно, и Маша могла бы не реагировать, но сейчас она была заведена адреналином, зная, что впереди её ждёт порка ремнём, причём сразу от двоих парней. Наконец я выкидываю этот стебель и иду за двумя другими. Я сажусь на поясницу Маше так, чтобы держать её у скамейки, но не делать ей больно. Я срываю листик за листиком, складывая их в руку, один из листочков падает на голую кожу Машиного бедра, и девушка вновь натягивается как струна от ожога крапивой. Как же мне нравится смотреть на её реакцию. Когда она чуть-чуть расслабляется, я неожиданно для неё раздвигаю ей ягодицы и сую между ними сложенные листья крапивы, причём сложены они так, чтобы их нижние часть с иголками приходились на кожу, Маша мычит и не успевает сжать попу, я проталкиваю листья внутрь, и девушка взвизгивает от боли, она сжимает ягодицы, но теперь она просто делает больнее ей самой. Оставшиеся листья я кладу ей на голую попу, вдавливая руками. Я массирую её юные маленькие ягодицы, втирая в них побольше крапивного сока и причиняя ей больше страданий и наслаждаюсь её недовольным мычанием. Сама по себе крапива не очень болезненна, но мы же знаем, что будет после неё. Вдоволь нагладив её зад и не забыв про её бёдрышки, я смахнул всю крапиву с

этой задницы. Сейчас её зад выглядел так же как и мой, он был одной сплошной желтой кляксой. А теперь перейдём к самому вкусному. Я медленно встал, подошёл к столу и взял с него свой ремень. Я вернулся к Маше и посмотрел на неё. Она мотала головой, давая понять, что очень не хочет продолжения.

Я взял ремень в обе руки и хлопнул им, пугая её. Её глаза были широко раскрыты от ужаса, свой зад она спасти не могла.

— Маша, знакомься, это кожаный ремень. Сейчас ты ещё раз как следует с ним подружишься. Ремень, знакомься, это Маша.

— Не надо!, — отчаянно завизжала Маша сквозь кляп, и первый удар ремня по голой попе заставил девушку вскрикнуть что есть мочи.

Я замахнулся ещё раз. Удар! Вскрик! Само собой, я не буду выдавать все 30 ударов. Потому что она просто потеряет сознание от боли, к тому же ещё Ваня на очереди. Но я должен показать представление будто я хочу высечь её до конца. Ещё удар! Дикий крик во всё горло, сдерживаемый кляпом, но всё равно слышимый на весь дом. Смотреть как она что есть мочи вертит задницей, но не может избежать ни одного удара было просто приятно. Выдав несколько ударов со всей дури, всё равно можно не сдерживаться, я саданул ещё один по бёдрам, вытащив из Машиного горла ещё один отчаянный крик. И ещё один удар, из её глаз побежали слёзы, она начала реветь. Я занёс руку ещё раз, но меня остановил Ваня. Пока Маша продолжала плакать от огня, окутавшего всю задницу, он сказал мне, что я уже выдал ей десять ударов ремнём, и что он хочет выдать ей столько же, оставив остальные на потом. Ваня опустился около девушки и спросил согласна ли она разменять двадцать ударов сейчас на пятьдесят потом, но без крапивы. Маша в слезах посмотрела на него и начала изо всех сил кивать головой.

Я отдал ремень Ване и отошёл, предвкушая картину как мальчик будет пороть ремнём девочку. Ваня, в отличии от меня, решил комментировать процесс экзекуции:

— Это тебе за всё. — ВШУХ! — Это тебе за ремень! — ВШУХ! — За издевательства! — ВШУХ! Вот тебе, — ВШУХ — и вот тебе! — ВШУХ!

Машины слёзы не останавливались, она просто отчаянно дёргалась, сжималась, мычала и визжала изо всех сил после каждого удара. К десятому удару она ревела навзрыд, не прекращая, а из глаз будто буквально шли искры. Думая, что порка кончилась, Машино хилое тело расслабилось. Сразу после этого Иван прокричал:

— И вот тебе ещё за мыло! ВШУХ! ВШУХ! ВШУХ!

Между последними ударами даже не было интервала. Девушка выгнулась и истошно завизжала, не готовая к новой порции ремня по горящей заднице. Как выглядела её попа мне даже описывать не хочется. Маша ещё раз плюхнулась лицом в скамейку, которой была привязана и громко заплакала, не сдерживая свои эмоции. Ваня отдал ремень мне, я наконец засунул его в свои джинсы и застегнул.

Мы стояли около связанного девичьего тела, наслаждаясь видом проделанной работы. Её задница и бёдра были хорошо выпороты, а на остальном теле были следы от крапивы. Сама она заливалась горючими слезами и казалось, что это была не просто дружеская порка, а линчевание. Так выглядит девушка, которая нахватала двоек за год и проводила ночи с друзьями, за что получила от родителей за каждую из своих двоек, а не та, которая играла в игру на порку.

 

Когда она более менее успокоилась после экзекуции, я взял её мобильник, лежавший на окне. К моему счастью, код разблокировки я знал.

— А теперь, Вань, давай поржем. Как ты думаешь, что искала в Интернете наша Маша?

Мария быстро подняла голову и посмотрела на меня. Увидев в моей руке свой мобильник, он испуганно замычала и замотала головой. Не отвлекаясь на неё, я открыл браузер, поисковик и историю запросов с этого аккаунта. И если дневные запросы были неинтересны, они были о какой-то девичьей чуши, то вечерние были очень смешными. Я показал экран Ване, и он захохотал. Каждый вечер, после девяти часов вечера Маша в интернете искала рассказы про порку. Тут были запросы “рассказы о порке”, “порка девушек”, “порка рассказы”. Я начинаю зачитывать это, Маша краснеет от смущения ещё сильнее и утыкается лицом в дерево скамейки. Я продолжаю читать: “ремнём по попе”, “порка ремнем”, “порка розгой”, “истории о порке детей”, “порка голых детей в деревне”. Я демонстративно оглядываюсь и вслух задаюсь вопросом: “А мы-то сами где, если не в деревне?” Я читаю дальше: “как бьют детей по попе ремнём рассказ”, “выпороли девочек”, “голые маленькие девочки на... скамейке”. Мы с Ваней громко смеёмся.

— Ой, нет, ты посмотри, — начал я, — она у нас просто маленькая прорицательница. Эй, Ванга. Как тебе там?

Маша в ответ что-то фыркнула, явно недовольная тем, что мы капаемся в её личных вещах.

— “Воспитываем розгами”, “двойка в школе по попе ремнем”, “история скамейки порка”, “как выпороть девушек по попке”. Ой, нет, я не могу больше это читать. А ты, Вань, заметь. Она читает это перед сном. Машунь, а скажи, зачем ты перед сном читаешь порно-рассказы? Как только рука не устала. В смысле, всё это набирать. А ты о чём, Вань, подумал?

Мы опять засмеялись. Я случайно крутанул историю браузера сильно вверх, и она переместилась на несколько месяцев назад, мой взгляд упал на ещё одну фразу “как дать понять парню что не против порки”, но эту фразу я вслух не прочитал, только сглотнул, увидев её. Маша посмотрела мне в лицо очень-очень злобным взглядом, выглядывающим из-под соплей. Видимо, ей было неприятно ощущать себя ещё более голой чем она есть. Я отложил её телефон в сторону.

Через пару минут, я подошёл к её лицу, отклеил скотч и вытащил тряпки из её рта. Она смотрела на меня как наказанный щенок, и весь её вид говорил о том, что она будет самой хорошей девочкой на свете. Тряпками я вытер её красное зарёваное лицо от слёз и соплей. Я просто не могу не оценить насколько это было приятно. Когда ты успокаиваешь своего ребёнка после того как сам его выпорол. Сейчас Маша выглядела не как школьница средних классов, а как маленькая девочка, наказанная старшим братом. Ваня уже начал развязывать её ноги, а я стал развязывать руки. Отвязав Машу от скамейки, я поднял её за верх её тела, уселся на скамейку и подтянул Машу к себе так, чтобы она сидела на моих коленках. Она сидела на коленках бёдрами, её попа была чуть дальше и ни к чему не касалась. Опомнившись, что она голая, стыд от наготы взял вверх в этой якобы гордой девочке, она прикрыла свои половые органы одной рукой и прикрыла грудь другой. Я обнял Машу, обеими руками, гладя её по волосам, она уткнулась лицом в моё плечо и продолжала плакать. Какое же это было приятное чувство. Чувствовать её тепло, запах её тела и слышать как она нежно сопит после порки. Ваня сложил все предметы обратно на стол, потом он начал складывать принадлежности для покера.

 

Когда моя одноклассница наконец успокоилась полностью и надела обратно свой лиф, мы втроём встали посреди комнаты, спинами к центру. Прекрасная девочка с голой красной попой стояла рядом с нами, но мы уже почти привыкли к голому виду друг друга. Ваня и я спустили штаны с трусами, и мы осматривали результаты нашей игры с поркой. Моё и Машино мягкие места выглядели столь ужасно, что смысла продолжать игру больше не было. Сейчас от каждого шлепка мы можем подлететь к потолку. Жаль, у нас остались ещё розги и провод-удлинитель, которым мы так и не воспользовались.

— Мне больно, — наигранно обиженным голоском сказала Маша, потирая красные от порки ягодицы.

— Тебе и должно быть больно, — произнёс Иван, также потирая свою пятую точку — порка должна быть болезненной. Клёвая попа, кстати. Ещё захочется, обращайся.

Маша, смутившись от того что почти незнакомый мальчик глазами съедает её голую попу, кинула “на свою любуйся” и натянула трусы с джинсами, хотя натягивание джинсов выдавило из неё ещё одну гримасу боли.

Ваня напомнил ей о оставшихся 50 ударах, она ответила, что отдаст всё обоим, но после того как её попа заживёт. К сожалению Ваня уезжал через пару дней, но мы все жили в одном городе, поэтому Ваня просто сказал, что приедет к ней домой. Остальные два часа мы пролежали в постели (конечно же животом вниз, как же иначе) и весело болтали о том и этом. Через два часа Ваня ушел, а Маша посмотрела мне в глаза, улыбнулась и сказала, что готова отдать свой долг очень скоро, но несколько другим способом.

 

Она вытащила из своей сумки кое-что и принесла мне. Сначала я не понял что это, точнее я не подумал, что это может быть то самое, о чём я подумал. Это была штуковина для насадки на член, которая пристёгивалась и не давала дрочить. Ходить в туалет по-маленькому было можно, но вот поласкать себя с ней не удается.

— Если ты наденешь это сейчас, то я обещаю, что через три дня я сделаю тебе очень приятно.

Я помялся, но представив себе что именно она может сделать через три дня, согласился. Маша расстегнула ремень на моих джинсах, расстегнула верхнюю пуговицу и спустила штаны с трусами. Само собой мой член уже стоял. Маша, хихикнув взялась за мои яички и… АЙ! АААААЙ! Чёёрт! Больно! Мой член немного уменьшился, и Маша начала натягивать этот крепеж на меня. Она делала это с нажимом, причиняя мне боль, член совсем размяк, и она смогла надеть хоботок до конца. Потом она застегнула эту штуку на замочек  с ключом, а ключом повертела перед моими глазами и засунула себе в карман. Что ж, надо только выдержать три дня. Просто три дня без мастурбации. Я смогу сдержаться, никаких проблем. Маша эротично посмотрела мне в глаза и начала приближать своё лицо к моему. Пальцами руки она зажала мне нос, от чего я открыл рот, и потом она вцепилась в мой рот своим. Это был навязчивый поцелуй, но свои зубы она держала закрытым, поэтому я не мог почувствовать её вкус. Но всё равно было очень очень сладко. Я почувствовал как мой член набухает, но сразу начинает болеть от сдавливания. Мария говорит, что на сегодня она меня оставит, а я не должен шалить, но перед тем как она уйдёт, она сделает ещё кое-что. Маша берёт мою руку и просовывает её себе в джинсы, я рукой касаюсь её киски, которая опять немного мокрая, я начинаю играться пальцами, но девушка вытаскивает мою руку обратно. Я вижу свои пальцы, они блестят от смазки. Маша подводит мои пальцы к моему носу, и я всей грудью вдыхаю сладкий аромат Марии.

— А теперь пока. Счастливо оставаться. Скоро увидимся.

Мария машет ручкой, разворачивается и уходит. Я жадно вдыхаю запах смазки на моих пальцах, мой член опять пытается подняться и мне становится больно. ВОТ ВЕДЬ ЗАСРАНКА! Этот прекрасный запах. Да ещё когда я так возбужден. Я вдыхал его вновь и вновь, пока боль от члена не стала сводить меня с ума, тогда я пошёл в ванную и помыл руки, чтобы у меня больше не было шанса понюхать Машу.

 

Я думал, что спокойно усну этой ночью… как же я ошибался. Я не находил себе места перед самым сном. Так и не кончив за день, да ещё и получив такой заряд возбуждения, я просто не мог успокоиться. Как же мне хотелось просто кончить. Я посмотрел на хоботок устройства на моём члене и попытался как-то его отвести в сторону, но весь член целиком был закрыт, кончить я в нём не смогу. Я ворочался до часа ночи, и тогда уснул просто от ужасной усталости.

На следующий день всё было ещё хуже. С самого утра у меня горело всё лицо и гудело в ушах. Из-за того, что я так хотел кончить, я просто не мог соображать. Нет, ещё день я не вынесу. Я написал Маше, что я передумал, но она просто прочитала мои сообщения и никак не отреагировала. Я писал ей до самого вечера, а в ответ получил только смайл. Я бы сходил к ней домой, но сегодня её семья поехала вся вместе на рыбалку. Сообщения после восьми вечера она даже не читала. Я не знаю как я смог уснуть.

Прямо со следующего утра я начал писать ей. Я давление в своей голове, и я не мог сдержаться. Я бы кончил прямо за минуту, если бы у меня была возможность. Я опять начал писать ей в мессенджер, умоляя снять эту мерзкую штуку, и что я прощу ей её долг, но она опять ответила смайлом, приписав “до завтра :)”. АААААА! Я не могу больше терпеть. Я хожу по дому и слышу ужасный гул в ушах. Я иду в ванную, лезу под холодный душ, но успокоиться не могу. Волдыри от крапивы ушли, хотя попа ещё болела от прикосновений, но всё, о чём я мог думать это то как мне хочется кончить. От безнадежности я попытался сломать этот агрегат. Пластиковый хобот оказался крепче чем казался на первый взгляд, а молотком бить по нему это как бить наковальней по яйцам — я не думаю, что буду обрадован эффекту. Всё таки я, промучившись весь день и не в силах сосредоточиться ни на чём, смог уснуть в полночь. Следующий день должен быть с Машей...

 

К счастью, рано утром мои родители опять куда-то уехали (может опять бухать). До прихода Маши оставалось ещё два часа, и я не знаю что сделает эта поганая девчонка, но я знаю на что она способна. С собой на дачу я взял несколько предметов и сейчас я вытаскивал один из них из моей спортивной сумки. Предмет лежал на самом дне, в черном пакете, а пакет был заклеен. Если попытаться прощупать что же там лежит, что ты почувствуешь только какие-то резиновые трубки. И можно было бы подумать, что это скакалки, но нет, я взял в деревню клизму. Именно ей игралась со мной моя одноклассница пару недель назад, и сейчас мне предстоит одна процедура.

Я зашёл в ванную и начал раздеваться. В ванной уже стояла пятилитровая кастрюля с водой, которую я нажал греть сразу после того как проснулся и мои родители ушли. Теперь у меня есть чистая вода. Вытащив из пакета клизму и посмотрев на неё, я сглотнул. Я надел перчатки, достанные из того же пакета, вытащил тюбик с вазелином. Я перелил полтора литра воды из кастрюли в клизму и закрепил на клизму на смесителе. Случайно заглянув в зеркало, я увидел что зад в целом приобрёл нормальный цвет, но следы от той жесткой порки ещё виднелись. В плавках бы видно ничего не было, но если бы кто-то на пляже мне их задрал, то увидел бы явные следы очень жесткого наказания. И сложно было бы поверить, что это сделали мои одногодки, причем большей частью моя одноклассница.

Я лёг в ванну, взял в руки носик клизмы. На бокам этого носика маленькие дырочки и вода идёт сквозь них, а не из кончика носика. Когда вода из них бьёт в стенки кишечника, чувство просто поразительное и сразу хочется в туалет. Лучше уж я сам. Я смазал наконечник вазелином, а потом выдавил полоску вазелина на палец, подвёл свои ноги к груди, приставил палец к попе и нажал внутрь. От чувство постороннего предмета в попе стала приливать кровь к пенису, от чего тот опять заболел, сдерживаемый “поясом верности”. Я немного покрутил внутри, размазав вазелин по стенкам ануса, вытащил палец и медленно начал вводить наконечник клизмы. Аршшш. Это больно, но… в то же самое время приятно. Я всей попой чувствовал как наконечник проходит внутрь. Если бы не стягивающая штука на члене, я бы мог кончить почти сразу от этого чувства. Когда наконечник был введён, я снял ограничитель с трубки и сразу почувствовал как внутрь потекла вода. Тёпленькая, она била по стенкам кишечника, от чего внутри становилось прохладно. Я расслабился и постарался сосредоточиться на своих чувствах. Опять это чувство, будто внутри меня мокро. Надо просто подождать, пока вода затечёт внутрь.

Теперь если Маша вставит мне слабительную свечку и заставит ждать, то я смогу просто притвориться как мне больно и хочется в туалет. От неприятного чувства наполнения мои ягодицы то и дело сжимались. Я подвигал и покрутил наконечником, чтобы расслабиться. Мои уши покраснели, и я открыл рот от возбуждения. В животе распирало, но особого желания в туалет я не почувствовал. Пролежав так пару минут, я вытащил наконечник и пошёл в туалет, освободив там кишечник.

Для верности я собирался поставить вторую клизму самому себе. Я ещё раз набрал воды, вставил помытый и  заново смазанный наконечник в свой анус. В этот раз я закрепил клизму на душе, а не смесителе, чтобы вода побыстрее проникала внутрь от давления. Шланга чуть-чуть не хватало, и я не мог улечься на бок, вместо этого мне пришлось встать раком, на локти. Я вздохнул, расстегнул ограничитель и… ничего не случилось. Я подумал, что я просто не чувствую напора. Я опустил руки, и теперь моя попа похотливо выпирала. Какая унизительная поза! И как ей в голову не пришло в прошлый раз поставить мне клизму, поставив меня раком? Тут я понял, что вода не идёт из-за вазелина, перекрывшего дырочки. Я покрутил наконечник, и вода полилась. Мои глаза расширились от удивления — давление от воды в своих кишках я почувствовал мгновенно. Сразу же возник нестерпимый позыв на низ. Я начал судорожно сжимать анус, пытаясь остановить напор, забыв про то, что я этим ничего не добьюсь, ведь вода идёт изнутри. Я засучил ножками, клизма действовала просто ослепительно! Я повернул голову и посмотрел наверх, резиновая чаша уже была пуста. Вся вода уже бурлила во мне и требовала выход наружу. Я не знаю как бороться с таким позывом. Если бы я стоял в больнице в очереди на клизму, и мне было бы приказано держать её в себе десять минут, я бы лучше побежал в туалет, прикрываясь руками, а потом бы вернулся в клизменный кабинет на следующую клизму, прыгнув к доктору на колени, чтобы он выпорол меня ремнем до слёз перед другими пациентами (за то что я ослушался приказа врача), нежели терпеть эту жуткую боль внутри живота. Лучше порка и плакать навзрыд перед девчонками и младшеклассниками, стоя с голой красной попой чем такое. Терпеть я и не собирался, я подпрыгнул, вытащил носик клизмы и побежал в туалет, выпускать всё изнутри.

В туалете я вспомнил, что после того как мне сделала мыльную клизму моя одноклассница, я тоже захотел в туалет ещё в процессе, но Мария мои поползновения остановила очень быстро, выдав по мягкому месту звонкие и яркие шлепки. Так как я лежал, переброшенный через её колени, то надавать по заднице было достаточно просто, а шлепки она подкрепила угрозой, что если я не вытерплю в себе воду, то она поставит мне две клизмы в наказание. Я просил её сократить время хотя бы до пяти минут, и она согласилась с условием, что она будет шлепать меня ладонью столько сколько сама захочет. Она шлепала меня семь минут подряд. Даже не знаю как у неё самой рука не болела. Боль от порки женской ладонью проходит быстро, и ко времени сна попа только чуть-чуть побаливала. Когда пришла очередь для неё самой, то эффект от мыльной клизмы девушка долго сдерживать не смогла и, взвизгнув, быстро понеслась в туалет, сверкая задом. Она очень просила не делать ей ещё одну клизму в наказание, а наказать её по-другому. Я заставил её поднять юбку, спустить трусы до щиколоток и любовался, задавая разные гадкие вопросы. Она была прекрасна в своём смущении, а я тогда разглядел девичью киску во всех подробностях, прося её самой демонстрировать органы и комментировать процесс. Она была красная как рак, но её тело не обманывало, что я тоже потребовал прокомментировать и объяснить почему же она так возбуждена. А потом я попросил её помастурбировать прямо передо мной. Сначала она своим взглядом хотела меня испепелить, но потом сдалась и…. Вот чёрт, от этих воспоминаний опять нестерпимо хочется подрочить.

 

Когда пришла Мария, я готов был накинуться на неё и растерзать, чтобы вытащить из неё ключ. Причём в этот раз она надела юбку, которая еле скрывала её попу, как вообще родители позволяют такое надевать или покупать?! Машенька улыбнулась мне, погладила меня рукой по щеке и сказала, что сегодня я наконец смогу поласкать себя. Она ехидно спросила как я себя чувствую, и что это достаточное наказание за то, что я лазил в её телефоне.

— А теперь, мой маленький снимай штаны и трусы.

Я вжал голову в плечи, расстегнул ремень и спустил брюки с трусами, оставшись только с этим мужским вариантом пояса верности. Она улыбнулась и сказала, что я очень смелый мальчик раз без стеснения разделся перед ней. Мне стало стыдно, и я попытался прикрыться, но Маша воскликнула, чтобы я убрал руки, и если я ещё раз посмею закрыться, она вытащит ремень из моих собственный брюк и выпорет меня до слёз и криков, как в прошлый раз. Я отложил брюки с трусами в сторону, и моя одноклассница приказала мне развернуться к ней спиной, расставить ноги на ширину плеч, нагнуться… и раздвинуть ягодицы. Не желая быть выпоротым, я повернулся к ней спиной. Уж она-то выпорет, она слов на ветер не бросает. Я нагнулся, вдохнул, выдохнул и раздвинул ягодицы, показывая Маше свои приватные места. Простояв так полминуты, я услышал щелчки фотоаппарата, я рефлекторно сжал ягодицы, после чего Маша опять пригрозила выпороть меня. Она сказала, что если я её ослушаюсь, мои фото уйдут всем одноклассницам, и родимое пятно на правой щиколотке докажет, что это я. Она хихикала и комментировала, что бы она со мной сделала, будучи мамой или учительницей. Или моей девушкой… Я бы не хотел пересказывать её фантазии, большая часть из них была связана с тем как девушка устраивает порку своему парню, мама дерёт за ухо сына, а потом шлепает его по голой попе, а классная руководительница в прекрасной узкой юбке и очках, доведённая до бела двойками нерадивого ученика, спускает с него штаны и шлепает мальчика линейкой через трусы при девочках и других мальчиках. Конечно же Маша на месте всех их представляла себя. Недурственная фантазия. Однако, стоит признать, что от её рассказов я возбудился.

 

Мы сидели на кровати, она о чём-то говорила, но я не слушал, я думал только о том как я наконец кончу. И тут Маша прошептала мне на ухо “А, знаешь, я тоже себя все эти дни не ласкала”. Мои зрачки расширились, представляя себе какая она должна быть возбужденная, член опять стал предательски набухать. Маша достала из своей сумки невскрытую упаковку кухонных перчаток и какой-то тюбик. Она разорвала пакет, а я в это время прочитал надпись на тюбике и от страха сглотнул. Вазелин! Теперь ясно зачем ей перчатки. Она похлопала себе по бедру, приглашая улечься на него и предложила мне снять штаны с трусами. Причем она немного подняла юбку так, что я стал видеть её черные трусики. Три дня назад она была в других. Что не мудрено. Девушка потянула меня за руку к себе. Уткнувшись пластиковой штуковиной ей в бедро, я сделал ей больно, она взяла одеяло, лежавшее рядом, приподняла мой зад и положила под него эту ткань, чтобы я не царапал ей ногу. Я лежал с голой попой на коленях одетой девочки. И это было крайне стыдно. Маша ещё раз полезла под мой таз и расстегнула сдавливающий аппарат. Она сняла замочек, а потом и всю бандуру, уффф. Наконец-то я снова на свободе. Маша убрала полотенце, и я улёгся членом на её голое бедро. От чувства тепла и осознания, что мой член утыкается в её бедро, и она его чувствует, мой половой орган мгновенно встал. Маша натянула перчатки и открыла тюбик.

— У тебя попа всё ещё желтая. Моя тоже. Ты тоже всё ещё чувствуешь как она болит? Ну ничего, мой маленький, сейчас я сделаю тебе очень приятно. А теперь будь хорошим мальчиком и разведи ягодицы.

— Маш, может не надо?

— Выбирай, или ты раздвинешь ягодицы сейчас, как хороший мальчик. Или я надаю тебе по попе так, чтобы ты заплакал как маленькая девочка, а потом всё равно раздвинул бы ягодицы.

Я медленно протянул руки назад, взялся за ягодицы и начал их раздвигать. Когда я раздвинул их достаточно, Маша сказала:

— Вот так, хороший мальчик. Так и держи.

Как же стыдно! Мало того, что она издевается надо мной, так теперь ещё и унижает. Я почувствовал прикосновение к своей дырочке и сразу же сжался. Маша начала меня шлепать, от неожиданной резкой боли (попа все ещё была чувствительна) я выронил “ай!”. Маша ещё раз попросила раздвинуть попу, что я и сделал. Она опять коснулась ануса, и я почувствовал что-то холодное. Это был вазелин. Её палец покрутился, размазывая мерзкую мазь и иногда немного заходил внутрь. Когда всё место было смазано Маша резко засунула весь палец внутрь. От неожиданного чувства я выгнулся, а член напрягся ещё сильнее. Девушка стала медленно вытаскивать и засовывать палец, покручивая его, мой член пульсировал, выталкивая капли смазки прямо на её нежную кожу. Она положила вторую руку на поясницу и сказала:

— А теперь можешь кончить, но без рук. И палец из твоей попы я не вытащу. Я же чувствую как тебе это нравится.

Терпеть трёхдневный заряд я не мог, я приподнял попу и, потеряв всякий стыд, улёгся нижней стороной члена на её ногу, таким образом он был прижат ногой и моим телом, стало достаточно узко. А потом я начал вертеть задом вперёд назад. Забыв про всякое стеснение и что я лежу с голой задницей на коленях своей одноклассницы, с которой мне ещё учиться, я просто стал совершать поступательные движения. При каждом движении я терся о ногу членом у основания, а моя головка, терлась о живот. От осознания факта, что в моей попе палец девушки, которая меня стимулирует способом, стыдным для парней, а значит мы делаем нечто «грязненькое», я завёлся до предела. Не прошло и полминуты как я почувствовал, что я перешёл предел и можно уже останавливаться, но я продолжил тереться и только перед самым концом я вжал попу внутрь насколько возможно. Мой член стал пульсировать и выплескивать трехдневный заряд на мой живот и кровать подо мной. Раз за разом он сжимался и выстреливал порцию за порцией, наконец я расслабился. Волны долгожданного оргазма проходили по моему телу. Я хотел расслабиться и отдаться наслаждению.

— Вау! Никогда бы не подумала, что ты на самом деле кончишь. Я смотрю, у тебя вообще никакого стеснения нет. Маленький изврат. В школе ты себя так не вёл. Вот бы все узнали насколько ты извращенец. Наверное, постоянно себе что-нибудь в попу пихаешь.

Я промолчал в ответ и покраснел от стыда, глубоко дыша. Её палец все еще был внутри, и она не прекращала им двигать. Пролежав две минуты от стимуляции в попе я вновь стал возбуждаться.

— Ой, смотрите! Он опять встает. Неужели тебе так нравится, когда в твоей в попе что-то есть? Думаю, от клизмы ты вообще балдеешь. Может, мне стоит сделать тебе клизму? Залить в эту мальчишескую попу литр или два мыльной воды, а потом оставить тебя с ней на десять минут. Что бы тебя внутри всё жгло.

Я сжался, и мой член опять встал в прежнюю позицию.

— Сможешь кончить в такой позе ещё раз и можешь... сделать то же самое со мной.

Она засмущалась перед второй часть фразы, неужели она говорит это всерьёз? Я представил как я опять ласкаю эту всё ещё прекрасную девушку и опять начал двигать тазом. Это чувство двигающегося пальца внутри попы заставляло низ моего живота гореть, а девушка начала водить пальцем туда сюда ещё быстрее. Почти перед самым концом Маша схватила меня свободной рукой под таз и немного приподняла его. Она повернула меня животом кверху, стянула с себя левую перчатку, схватила меня за член и начала надрачивать. От женских пальцев я стал ещё больше, а средний палец её руки был всё ещё внутри, и прошло совсем немного времени перед тем как я второй раз извергся. Почти всё вылилось мне на живот и попало немного на лицо. Но и на Машиной руке тоже остались следы. Маша вытащила из меня свою руку, стянула вторую перчатку, взяла полотенце и вытерла свою руку (без всякой брезгливости), потом мой живот и моё лицо. Причём вытирала она меня также нарочито как это делают мамочки со своими детьми.

Она посмотрела на меня, улыбнулась, потом покраснела и отвела взгляд, сказав:

— Теперь… твоя очередь. Сделай со мной тоже самое.

На перезарядку уйдёт какое-то время, которое я могу потратить на ласки своей одноклассницы. Я поцеловал её в щёку, а потом в шею, положив руки ей на грудь. Поцеловав её как следует спереди, я уселся за её спиной и продолжил ласкать грудь одной рукой, другой гладя по ноге и опять целуя в шею. Когда она расслабилась и откинулась назад, я поднял руку с её ноги то места под юбкой и, погладив там какое-то время, скользнул ей в трусики. Я сразу же почувствовал, что она выбрита. И очень гладко. Я водил рукой туда сюда, но нигде не находил волосков. Представив как она выглядит сейчас там и поняв, что она побрилась специально для меня, я наполнился решимостью довести её до оргазма. Само собой, моя маленькая плохая девочка была уже мокрой. Не в силах удержаться, я повалил её на кровать и, не слушая её протестов, задрал её юбку и снял трусы, оставив их болтаться на одной ноге. Выбритая киска прекрасной юной девушки, причём выбрила она её для меня. Уффф! Я уткнулся носом в это чудо, и мои ноздри наполнились ароматом Марии. Она пыталась руками отдалить мою голову от себя, но я с языком ринулся в бой. Я развёл её губки и стал облизывать то одну сторону то другую, слушая стоны и слабеющие протесты. Оставив язык и левую руку для самой киски, большим пальцем правой руки я начал легонько натирать вишенку на этом торте. Маша ослабела сразу. Она задрожала и отвела свои руки, изредка произнося робкие и стыдливые “не надо” и “прекрати” и издавая разные приятные звуки своим голоском. Она балдела от ласки киски и клитора и ничего не могла поделать со своей телом, окончательно предавшим её. У меня не заняло очень много времени довести девушку до схлопывания ножек на моей голове и недолгой дрожи. Как только она прекратила дрожать, сразу же закрыла от стыда своё лицо. Я пролез к ней, взял её за руки и с силой их развёл. От смущения она была готова умереть на месте. Я молча смотрел на неё и ласково улыбался. Она закрыла глаза и отвернула голову, никак не реагируя на последующие поцелуи в щёки, шею и плечи. Я лёг рядом с ней и обнял, уткнувшись в её волосы, пахнувшие шампунем. Так мы пролежали пару минут.

Отдышавшись и встав с постели, Маша опять встала ко мне очень-очень близко и начала пристально смотреть в лицо и улыбаться, её лицо всё ещё было красным от возбуждения. Я отвёл взгляд и почувствовал на своей попе её руки, она гладила мои ягодицы и иногда сжимала их. Мой член вновь стал готов в бою, она спустила с меня трусы, заглянула через моё плечо, посмотрела на мою попу и усмехнулась. От её пристального взгляда я стал ещё твёрже. Она поставила свою ногу между двух моих и член оказался на её бедре. Она начала меня стимулировать, двигая ногой туда сюда, а сама нежно смотрела мне в глаза и улыбалась. От недостатка кислорода я приокрыл рот, и, казалось, она того и ждала. Девушка схватила мою голову за основание затылка, открыла рот, высунула язык и быстро ввела его. Её язык страстно крутился по моему языку и нёбу. Язык девушек крутится внутри ртов парней также как девушка бы желала, чтобы парень крутился внутри неё. Я представил как она представляет, что я так кручу тазом, засунув в неё пенис… почувствовал её возбуждение, я отреагировал мгновенно, мой член запульсировал и начал выстреливать последние заряды, оставшиеся в нём на её футболку, а она не прекращала крутить своим языком. Когда я начал слабеть от волн оргазма, она наконец разомкнула наши губы и, улыбнувшись, сказала

— Ты кончил во время поцелуя, — я, покраснев, отвёл взгляд, не зная что сказать, — Ничего страшного, ведь это значит, что я тебе нравлюсь.

Она вновь поцеловала меня, но уже без языка. Головка на члене начала болеть, так как я кончил уже не первый раз, и в этот день я бы не смог сделать им ещё что-нибудь. По крайней мере до позднего вечера. Мы с Машей просто обнимались и целовались. Можно ли было сказать, что я её люблю? Я не знаю, я люблю другую девушку, тоже одноклассницу. Родители вернулись в пять часов вечера, Мария к этому моменту уже убежала к себе домой.

Каникулы кончились, начался учебный год.

 

Встретившись как-то с Иваном в кафе, он рассказал, что приехал к Марии домой, забирать свой долг. Ещё не зайдя за порог, он показал, что на нём кожаный ремень, которым он хочет выпороть её девичью попу. Маша испугалась, потом смутилась, но пригласила его войти. Рассказав это, Ваня улыбнулся.

— А потом? — спросил я?

— А потом суп с котом, — мой друг улыбнулся ещё сильнее, еле сдерживая смех.

Чем закончилась история он мне не сказал, но я думаю, что они там не в порку играли.