Иван да Марья. Дружеская игра на порку (часть 1)

Мы втроем сидели на кровати, представляли что сейчас будет и краснели. Да, мы уже делали это друг с другом, но никогда втроем. Это значит, что кроме жертвы и охотника будет ещё и зритель. Я сидел спиной к стене, Ваня слева, Маша — справа. Между нами тонкий лист фанеры, который мы подготовили, чтобы на него удобно класть карты. Мы притащили с улицы скамейку, в которой были очень удобные, получившиеся вследствие обилия глазков на деревянных досках. Скамейка стояла у стены. Дальше, за скамейкой, стоял стол, на котором лежало всё подряд: мой кожаный ремень, расчёска с твердой спинкой, тапки, серый провод-удлинитель, набор песочных часов, верёвки для привязи, глицериновые свечи от запора, кусочки мыла. В пластмассовом зелёном ведре стояли нарезанные Марией розги. Соль в воду мы не добавляли, так как не представляли насколько будет больно пороть солёными розгами. Мы хотели пороть скакалками, только у нас на дачах их не оказалось, поэтому на столе лежал удлинитель для зарядников мобильных телефонов, на нём было написано много чего, а также самое главное слово — shielded, пороть таким толстым проводом будет очень болезненно. Вкус от этого провода на попе такой же как от скакалок, причём даже больнее, потому что современные скакалки делаются из не очень эластичного выгибающегося материала, а удлинитель можно хоть вокруг мизинца обмотать.Крапивы мы пока не набрали, потому что она теряет свои свойства через пару часов. На наше счастье рядом с моей дачей (а мы сидели именно у меня) находились целые заросли крапивы, доходившие мне до пояса. А деревенская крапива более кусачая чем городская. Представляя её вновь на своей попе, у меня холодели руки. Надо не проиграть раунд. Мы хотели ещё и уколы, но прочитали, что это небезопасно делать ничем, даже витаминами. Единственное, чем можно это какая-то специальная вода для уколов, но в дачном посёлке была только одна аптека, и если бы мы пришли в аптеку, то нас бы сдали нашим родителям как только любой из них пришёл бы в эту аптеку после нас.

Наших родителей не будет до самой ночи. Они уехали на рыбалку, оставив своих четырнадцатилетних детей дома. Родители взяли с собой спиртное, я надеюсь, им будет весело так же как нам. Интересно, они сейчас думают о том же? Желают ли они нам не скучать? Отец Ивана привёз с собой на дачу комплект для игры в покер, им он пользовался, когда играл с другими соседями по даче, мои родители и родители Марии играть в покер не умели, хотя иногда играли в дурака все вместе. А мы с Машей и Иваном играть в покер умеем. Мы выбрали Техасский холдем как самый стандартный из всех. Да, мы будем играть в карты на порку. Ну, не совсем не порку. Точнее, не только на порку. Маша сидела в безрукавке и джинсах (у неё точно есть юбка, только негодяйка не захотела надевать её на наше мероприятие), а мы с Ваней в футболках и таких же джинсах, у Маши они были приталенные, то есть облегающие. Когда она нагибалась в них, очертания её попы становились видны во всех подробностях. М-м-м! Ваня и Маша пока не видели друг друга голыми, а я уже успел поиграть отдельно и с ней и с ним. Я был очень удивлён, когда узнал, что моя одноклассница фантазирует о порке также как и я. А Ваня, который живёт в даче по соседству, разделяет наш интерес.

 

Мы посмотрели друг на друга, все трои были красными от возбуждения и предстоящих игр друг с другом. Да, это были игры на порку и кое-что ещё. Просто дружеская порка и немного дружеских ласк друг друга. Ну, вы знаете, поиграться руками под футболкой прекрасной девушки, ощутить как она лезет тебе в трусы,.. чтобы снять их и надавать женской ладонью по твоей попе. Когда Ваня, услышав предложение “поиграть” от Маши, спросил зачем это нам, моя одноклассница ответа “а вот меня не пороли, хочу попробовать”. Конечно же она врала. Когда Ваня сказал, что ему такие игры не интересны, а мы “дураки что ли”, Маша сказала как я во всех подробностях расписал мои с Ваней игры с поркой, и то как Ваня мило хнычет. Ваня покраснел и согласился. Также она сделала и в прошлый раз, моя одноклассница попросила выпороть её сама, ну ладно, после небольшого толчка. Я просто бросил фразу про “попробовать мой кожаный ремень”, и она, проверяя шучу я или нет, согласилась.

— Это, что, ремень из кожи?

— Да, хочешь попробовать?

— Чем?

— Своим мягким местом.

— … может и хочу

Мы оба в тот день не знали шутит другой или на полном серьёзе. Как же мы были обрадованы и счастливы. День, когда мы оба лежали на моей кровати с голыми красными от порки попами и весело обсуждали то и это. Незабываемо.

 

Сначала мы втроём договорились сыграть десять раундов просто так, чтобы вспомнить правила, как просчитывать позиции, свои шансы и так далее. Мы договорились в реальных играх не более трёх раз подряд скидывать карты на префлопе, то есть если первые две пришедшие карты не удовлетворяют кого-то из нас, он скидывает карты, остальные скидывают также, мешаем, опять раздаём. Но на третий раз что бы и кому бы ни пришло, все обязаны играть. Мы выбрали покер из-за удобных дополнительных ставок. Вы видели их ни раз и ни два в кино. Только у нас это будет выглядеть чуть-чуть иначе: “а я ставлю ещё десять ударов по своей попе / Поддерживаю / Аааа, стрейт! Не может быть, я проиграл!”. Никаких All in’ов, просто нечего ставить.

Я раздал карты в первый раз, посмотрел что пришло, Маша и Ваня тоже, никто не скинул, раздал первые три карты на стол, потом тёрн, потом ривер, вскрываемся. Победил Ваня (собрал пару), дальше самая старшая у меня, потом Маша, Маша в данном случае проиграла. Раздал ещё раз и ещё раз. Сыграли все десять матчей, вспомнили правила, вспомнили порядок старшинства. Вдох, выдох.

— Ну, что? — начал я, — Let’s the game begin.

 

У меня буквально похолодели руки. На улице было лето, летние каникулы, месяц август, а мои руки похолодели, щёки горели. Первая игра: семь минут для проигравшего. Тот, кто проигрывает в раунде, на семь минут отдаётся остальным двоим по очереди. Победители могут что-нибудь сделать с проигравшим или заставить проигравшего что-нибудь сделать с ними, но нельзя заставить что-то делать с другим. Причём это не должно быть связано с поркой.

Ваня раздаёт карты. У меня два и три. Это даже не смешно. Я сбрасываю, открывая их. Ваня раздаёт карты вновь. У меня 10 и K разномастные. Маша и Ваня пристально смотрят в свои, никто не сбрасывает. Мы смотрим друг на друга. Десять и король… Стрейт собрать почти нереально. Если на столе будет десятка, я соберу пару, но её будет реально перебить. Пару королей уже очень сложно. Что ж, играем. На флопе: пять, семь и Q. Мы пристально смотрим друг на друга. Ни у кого не шевелится даже уголок рта. Если выпадут валет и туз, я победил, но на это нельзя надеяться.

Я посмотрел на Машу? Если она проиграет, что я с ней сделаю? Наверное, буду щупать все семь минут. Да, я представил себе как я её обнимаю сзади, засовываю руки под футболку, задираю лиф и целую в шею. Да, это просто замечательно. А что, если проиграет Ваня? Наверное, я просто заставлю его отжиматься и приседать. Таким образом он устанет и будет пороть слабее. Интересно, а что сделают друг с другом Ваня и Маша? Ваня, должно быть, как и я захочет её пообнимать. Вопрос в том, что сделает с нами Маша. Эта плохая-плохая девочка может придумать что-нибудь очень возбуждающее и гадкое.

На тёрне выпало 2, итого: 2, 5, 7, Q и мои 10 и K. Что если у них пара на руках? Я в любом случае не могу сбросить, иначе я проиграл. Ваня кладёт последнюю карту: 10. Уф. Пара десяток. Отстойные карты на самом деле. Маша вскрывается первой… у неё JJ. Плохо! Ваня кладёт карты: у него J и Q! Я скидываю карты и ругаюсь, я проиграл.

 

Ваня говорит мне встать и пойти к скамейке, сам встаёт и идёт к столу, что-то там выбирая. Я говорю, что пороть нельзя. Он говорит, что это и не порка. Он берёт верёвки и ещё раз говорит мне лечь на скамейку. Я кажется знаю, что он сейчас будет делать. Я оглядываюсь на Машу, она смотрит на нас с интересом и улыбается. Я ложусь на скамейку, лицом к Маше, вытягиваю руки. Ваня связывает меня за лодыжки, поясницу, предплечья и запястья и просит Машу взять песочные часы на пять минут и минуту. Само собой, у нас всех был и обычный электронный таймер на наших смартфонах, но песочные часы лучше создавали атмосферу, ведь по ним не сразу точно определишь прошедшее и оставшееся время. Маша ставит часы перед скамейкой, чтобы я их видел. Ваня просит перевернуть пятиминутные. Маша переворачивает, и я понимаю, что оказался прав. Руки Вани оказываются на моих рёбрах, и он начинает меня щекотать. “Ахахаха, нет, не на-а-адо, Вань”. Я не могу поверить, что щекотка затянется на семь минут. “Ахахахаха, прекрати, не на-адо”. “Что, щекотно?”, “Да-а, хватит!” Ваня уводит свои руки вниз, но только лишь для того, чтобы запустить их под мою футболку, и опять щекотка! Я пытаюсь крутиться, но верёвка на пояснице крепко меня держит. “Ахахаха”, его руки поднимаются по телу, и он начинает перебирать своими пальцами у меня в подмышках. “Ааааа” — визжу я. Прошло только две минуты. Нет! Он продолжает и продолжает щекотать подмышки. Она его рука резко опускается опять на рёбра, а вторая продолжает щекотать под рукой. Я пытаюсь повернуться так, чтобы не дать ему щекотать хотя бы рёбра, но получается очень плохо. Песчинки падают слишком медленно, и я не понимаю сколько прошло. Паша резко останавливается и вытягивает руки из-под футболки. Я делаю глубокие вздохи

— Как тебе?

— Уффф, хммм, уффф, хмммм, уффф.

— Сейчас будет ещё лучше

Ваня идёт к моих ногам… “Нет, ты не посмеешь!”. Я очень боюсь щекотки, даже если мне просто положить руку на живот, я содрогаюсь и пытаюсь отстраниться. Но нигде я не боюсь щекотки сильнее чем на ногах. Он стягивает с меня носки, хихикает и начинает щекотать босые ступни. “Аахахаха, прекратииии”. Ноги разведены не слишком широко друг от друга, и я умудряюсь закрывать то одну ступню то другую, но всё равно слишком щекоооотно. Маша говорит, что прошло только четыре минуты. “Ахх-ха-хаха, хватит меня щекотать”. Он продолжает щекотать, а я уже не могу дышать и думать. Щекотка останавливается, я пытаюсь отдышаться. Я чувствую, что Ваня что-то наматывает вокруг больших пальцев моих ног. О нет. “Не надо, пожалуйста! Ну, Вань.” Это были толстые нитки, Ваня с силой натягивает их так, что мои ступни сходятся у больших пальцев. Я слышу как он привязывает к чему-то нитку. Как бы то ни было, теперь мои ступни совсем беззащитны для щекотки, они зафиксированы на месте, и я не могу подвинуть ноги даже на сантиметр. Теперь, когда я даже закрыться не могу, стало ещё хуже. Часы закончились, и Маша перевернула минутные. Ваня начал щекотать ступни. “Ахахахха, хвааатит уже! Я… больше… не могу”. Господи, как же щекотно! Я изо всех сил пытаюсь подвинуть ноги, но они никак не сдвигаются, “Ахахахах, прекрати, я умру сейчас! Ахахаха“. Одну мою ступню он щекочет одним пальцев, а вторую — всеми. Потом меняется. Это нестерпимо. Я знал, что у него фетиш на щекотку, но это было уже слишком. Я весь вспотел и выдохся и тут Маша сказала, что всё закончилось, видимо, я не увидел как она перевернула часы в первый раз. Ваня прекратил меня щекотать и начал развязывать вместе с Машей. Уффф, уффф. Я встаю, пытаюсь отдышаться, и иду к кровати, как тут на моих рёбрах и животе опять оказываются Ванины руки, я бы и хотел засмеяться от щекотки, но уже просто не могу, я поворачиваюсь и с силой отталкиваю от себя Ивана, говоря: “Ты, что, идиот? Не смешно уже”.

 

Что же выберет Мария, ведь теперь её черёд делать со мной что-нибудь противное. Маша смотрит на меня, краснеет и отводит взгляд:

— Я хочу, чтобы ты… меня… потрогал.

Вот это да! Я подхожу к Маше, сидящей на кровати и сажусь рядом. Я кладу руку ей на колено и начинаю гладить её ногу. Ваня встаёт рядом и таращится во все глаза. Я глажу её живот через футболку и целую её в шею, от чего она содрогается. Я продолжаю целовать её шею, вдыхая её аромат. Она пахнет очень вкусно, сливой. Странный выбор для девушки. Я поднимаю свою руку, кладя её на грудь Маши. Опять дрожит, но не сопротивляется. Что ж, значит можно продолжать. Я убираю голову от её шеи, её взгляд замутнён, лицо красное и она смотрит перед собой, дыша через рот. Я целую её в щёку, а потом шепчу на ухо: “ты такая сексуальная, хочу всё с тебя снять” и тихонько кусаю её за мочку уха. Она поднимает голову, сглатывает и опять успокаивается. Я шепчу ей, что она очень вкусно пахнет, и я бы хотел обнюхать её всю. Я целую ей шею, продолжая ласкать грудь, а другой рукой я расстёгиваю её джинсы. Я прекращаю её целовать и запускаю руку в её трусики. Там тепло и её волосы. Я нахожу пальцем клитор и начинаю крутить пальцем вокруг него, не касаясь его самого. Ножки Марии начинают попеременно напрягаться. Я дотрагиваюсь до клитора двумя пальцами, и Машу снизу вверх пронзает ток, она откидывает голову назад, потом смотрит на меня, она всё ещё красная, её рот открыт, а взгляд расфокусирован. Я целую её в губы, понижая руку и гладя её киску по кругу, иногда дотрагиваясь до клитора. Ммм. Какой у неё вкус! Эти губы и язык. Я прекращаю её целовать, мы оба красные. Я представляю, как она стягивает мои штаны с трусами и... тут Маша кладёт обе свои руки мне на локоть и явно своим движением требует, чтобы я прекратил. Я вытаскиваю свою руку из её джинсов, пальцы в слое смазки. Я протягиваю пальцы к себе и вдыхаю их божественный аромат. Маша смущается и просит меня вытереть пальцы. Я иду за полотенцем и замечаю глаза моего друга, во взгляде Ивана была столько зависти, что мне казалось, он меня сейчас заколет.

 

Мы садимся на кровать играть следующую партию. Мы обсуждаем, что так играть не весело, и надо играть так, как делают в разных покерных клубах. Мы будем разыгрывать банк ролл, у каждого из нас будет по тысяче фишек (с блайндами 1 и 2), которые мы и ставим каждый кон. Таким образом проигрыш или выигрыш не будет случайностью.

Следующей ставкой опять будут взаимные ласки. Кто проигрывает, по желанию каждого из победителей либо мастурбирует сам либо мастурбирует победителю либо победитель ласкает его самого. Это почти беспроигрышный вариант. Если проиграет Маша, её опять можно будет поласкать, а если проиграем мы с Ваней, то мы выберем для другого просто подрочить, а Маша, чтобы ей хоть как-то было интересно, выбирает либо ласкать парня либо чтобы парень поласкал её. И даже если это будет Ваня, я просто наслажусь зрелищем.

Тысяча фишек, первые партии мы просто раскидывались фишками, потом я сглупил и проиграл сотню, ушедшую Маше. Потом проиграл сотню Ваня, поставив на выпадение флеша, фишки отошли мне. Дальше пошли размеренные партии и в итоге почти все фишки собрала Маша. У нас с Ваней остались 70 и 100. На префлопе приходит 10 и J одной масти, Маша сбрасывает, Ваня оставляет. На флопе 2, 7, 8 с неудобными для флеша мастями, но до стрейта мне остаётся одна карта. Девятка. Только бы девятка. Я ставлю на флоне 30, мой друг коллирует. Итак, какая карта… девятка! Ура. Я, не показывая эмоции, ставлю 30. Победа уже моя. Теперь надо просто высосать побольше. Ваня коллирует. Приходит 5. Я ставлю 28, именно столько есть у Вани. Всё, Ваня либо скидывает и разыгрывает оставшиеся фишки в следующих играх против моих 142 и полутора тысяч у Маши. Я уже победил, точнее Ваня уже проиграл. Маша улыбается, всматриваясь то в меня то в него. Представляет как мы будем ласкать её или что? Ваня коллирует, я кидаю карты на стол, Ваня ругается.

 

Ваня проиграл. Маша смотрит ему в лицо и говорит, что теперь его черёд ласкать её. Мой друг очень обрадовано подползает к ней и садится сзади. Он кладёт руки ей на ноги, а потом поднимает, запуская под футболку. Он поднимает футболку, оголяя её животик, потом кладёт ей пальцы на область около пупка и начинает там перебирать, Маша от щекотки опускает свой корпус, но Ваня продолжает щекотать ей живот, а другой рукой перебирается на рёбра.

— В-ваня, ты дурак, аха-аха! Хватит!

Ваня прекращает её щекотать, она поднимает корпус, и мальчик целует её в шею. Он снова поднимает ей футболку, но уже выше, я вижу лифчик моей одноклассницы. Ваня резко поднимает её лиф и грудь выскакивает из этого тесного куска ткани. Мария пытается закрыться, но Ваня задирает ей руки над головой и фиксирует их одной рукой, а другой он начинает гладить грудь Маши, сжимая её сильнее чем это делал я и оттягивая соски, от резких чувств Маша задыхается. Иван отпускает её руки и теперь ласкает её грудь двумя руками, целуя в шею и щёку и что-то шепча на ухо. Маша расслабляется, и Ваня расстёгивает её джинсы и засовывает туда руку, Маша вздрагивает, но опять расслабляется, закрывает и откидывается назад, на тело Вани.

— Помни, ты должен… довести меня… до предела

Ваня пытается копировать мои движения, лаская её киску покручиванием половых губ. Маша поднимает свои руки и кладёт их на затылок Вани. Я вижу насколько она вспотела. Она задыхается и глубоко дышит ртом. Ваня вытаскивает руку и опять ласкает её грудь, которую я прекрасно вижу. Оба миниатюрных соски встали на девичьей груди, и кто угодно мог понять насколько она возбуждена.

— Ещё потрогай… киску… ну же, ещё потрогай мою киску.

Маша не могла сдерживаться и просила Ивана напрямую. Ваня опять засунул руку вниз, Маша опять содрогнулась.

— Да-а-а, вот так. Просто продолжай. Ммм!

Ваня ласкал её две минуты перед тем как она напряглась и сжалась. Когда она открыла глаза и повернулась к Ване, тот поцеловал её, запустив внутрь свой язык. Они сосались не меньше десятка секунд, а когда он закончил, то вытащил свою руку из её трусов. Также как и моя, она была покрыта женским соком любви. Иван не стал нюхать свои пальцы, а сразу вытер их. Я сел на кровать, Маша сидела рядом, всё ещё глубоко дыша и поправляя свою одежду.

 

Теперь что-то с Ваней должен был сделать я. Я попросил сесть его на кровать, потом приподнять попу. Когда он приподнялся, я быстро расстегнул ему джинсы и сорвал их вниз вместе с трусами. Его член выпрыгнул из трусов и сжимался, на кончике было мокро. Да, Ваня очень завёлся от того, что он только довёл девушку до оргазма своими пальцами.

Маша смотрела на нас во все глаза, жадно желая увидеть продолжение. Я схватился за его член и начал быстро надрачивать. Что, не ожидали? Ваня удивился и попытался отстраниться, но Маша его окрикнула, напоминая, что он проиграл. Ваня выдержал очень мало, после того как его член сжался в первый раз, я отвернул его от кровати, и далее Ваня стал выстреливать порцию на порцию своего семени на пол. Пока Ваня пытался прийти в чувства, бурно кончив (ещё бы, после такого возбуждения), я сходил за шваброй и вымыл пол. Сам Ваня вытерся салфетками.

 

Играем следующую игру. Наконец-то мы начали играть на порку, порка на три минуты, ладонью, через штаны.

Тысяча фишек. В процессе игры я проиграл просто полтысячи Маше, имея на руках ракеты, это было дико обидно. Спустя четверть часа, у меня осталось 200 фишек, а Вани 700, и у Марии остальные 2100.

— Ох с каким же огромным удовольствием я отшлепаю моих мальчиков по их попам. Обоих. Ммм. Без разницы какого. Мы же знаем, что вы не победите. Готовьте попы.

Мы с Ваней напряглись, в итоге я слил фишки, поставив All In, имея на руках J и 8 и на флопе 8, J, Q. У Маши на руках были два короля, а на ривере пришла ещё одна дама, из-за чего её две пары KK QQ перебили мою JJ 88.

 

Я проиграл порку по попе. Маша села на стул, посмотрела мне в глаза, улыбнулась и похлопала себя по внешней части бедра ладонью.

— Ну иди сюда, буду шлепать по попе, — ещё сильнее улыбнувшись, сказала она.

Она ведь специально это говорит, да? Она специально строит фразы именно таким образом, я уверен. Я подошёл к стулу, она взялась за верхнюю часть джинсов и потянула к себе на колени, я улёгся так, что мой стоявший член лежал на левом бедре, руками я упёрся в пол, а ноги висели в воздухе. Ваня, уже подошедший к нам, положил на пол передо мной трёх-минутные песочные часы, песчинки потекли вниз. Я почувствовал прикосновение к самой верхней точки внутренней стороны бедра и рефлекторно сжался, я не думал, что она будет касаться меня там. Она провела рукой по моей левой ягодице, потом вниз, потом опять вверх. Я немного расслабился, она резко убрала руку, и я опять сжал попу, прямо перед последовавшим ударом. ХЛОП! Она взялась за джинсы, где должен был быть ремень и натянула их. ХЛОП, ХЛОП, ХЛОП. Она шлепала очень сильно, её женская ладонь со всей дури впечатывалась в мою попу, но трусы и джинсы поверх задницы создавали очень хорошую защиту, все её шлепки были почти безболезненны. Даже наоборот, это было приятно. От болезненной порки, даже когда я возбужден, член моментально падает, потому что боль это всё таки боль, и когда задница горит (именно горит, а не легко пощипывает) от ремня или тапка, член не может стоять, человеческое тело так просто не работает. Однако когда порка была почти безболезненной, член стоит только так! И сейчас он был напряжён на полную, она просто не может этого не замечать. Я представил как я сейчас лежу, перевёрнутый через колени моей одноклассницы, она шлепает меня как маленького мальчика, и за этим всем наблюдает другой человек, мои щёки загорелись пуще прежнего. ХЛОП, ХЛОП, ХЛОП! Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на часы и сосредоточился на чувстве хлопков на моей попе. ХЛОП, ХЛОП, ХЛОП! Как приятно. Интересно, если я начну тереться об неё, она остановит порку? В ушах размеренный гул.

От внезапного дёргания за шиворот футболки, я очнулся от транса и открыл глаза. Оказывается, песочные часы кончились. Я встал на ноги, смотря вниз (там были колени прекрасной девушки, на которых я только что лежал, получая шлепок за шлепком) и тяжело дыша. Маша схватилась за ткань джинсов на моей попе и дернула назад, джинсы спереди натянулись и Маше и Ване было видно, что у меня стоит твердокаменный член. Я в растерянности даже не подумал закрыться. Само собой, у Вани он тоже стоял, даже проверять не надо. Да и у Маши в трусах было мокро. Но после твоей порки показывать всем что ты возбужден это несколько иное...

— Ай-яй-яй, вы посмотрите, как ему понравилось. Пороть вас надо покрепче, молодой человек. Ну ничего, в следующий раз у меня получишь ремня, — Маша говорила, но я не вдумывался в её слова, я до сих пор был зачарован чувством только что закончившегося шлепания.

Маша встала со стула, а Ваня туда сел, и только сейчас до меня дошло, что сейчас будет вторая порция. Я увидел у Вани в руках какие-то длинные ленты (одни из тех, что мы приготовили для связывания), моё тело было ещё ватным, когда он взял мои руки, связал их и потянул меня к себе. Признаться, я плохо помню сам процесс. Попа ещё горела от женской руки, а он шлепал сильнее по уже напоротому месту. Это было достаточно больно, чтобы мой член успокоился, но сам я совсем не успокоился. ХЛОП, ХЛОП, ХЛОП. Да, это было болезненней чем порка ладонью от одноклассницы, но недостаточно, чтобы моё возбуждение ушло, гул в ушах не пропал. Я иногда вертел ногами, мои ягодицы сжимались от шлепков и пару раз даже хотел закрыться рукой, но они всё ещё были связанными. Песок в часах закончился, и я встал с кровати. Я почувствовал на своём бедре, за трусами, капли от смазки, моей собственной смазки. Ваня развязал мне руки, а Маша убрала песочные часы обратно на стол, к остальным принадлежностям.

 

Следующая игра была на порку через трусы, в течение трёх минут, ремнём или рукой — на выбор каждого из победителей.

Тысяча фишек. С самого начала они опять потихоньку стали плыть к Маше, будто она их манила к себе как черная дыра. A Q на префлопе, 5, 10, J на флопе. На тёрне и ривете приходит два туза, я забираю с них обоих по 200 фишек. Маша тихо говорит, что я рано представляю как я устраиваю ей порку при мальчике. Я хмыкаю и говорю, что я ничего не представляю, тогда Мария говорит, что мой член говорит это за себя, я прикрываюсь. Играем дальше. 8 J на префлопе, зачем-то оставляю карты. 2, 4, K на флопе, скидываю, Иван и Маша продолжают, У Ивана две пары, у Маши сет, она забирает себе 400 фишек. Я не понимаю как так может везти. Она все поинты при рождении бросила в удачу что ли? У Вани 100 фишек. Неожиданно Маша делает ошибку, понадеявшись побыстрее победить и отшлепать мальчика у себя на коленках, и у Вани теперь 200 фишек. Префлоп, флоп, Ваня ходит All In, мы с Машей сбрасываем карты. Префлоп, флоп, Ваня опять ходит All In. Итак, он блефует? У меня всё равно мало шансов, я скидываю, Маша коллирует, тёрн, ривер… Маша забирает все фишки себе. Стоило думать.

 

Итак, Ваня проиграл. Я вопросительно посмотрел на Машу, она встала с кровати, взяла Ваню за ухо и повела его к скамейке. У скамейки Мария отпустила его ухо, посмотрела мальчику в глаза, улыбнулась и свела брови, сделав якобы злое лицо, после чего сказала: «спускай штаны, пороть буду». Вот негодяйка, опять специально говорит эти шаблонные фразы. Ваня покраснел сильнее прежнего, вжал голову в плечи, посмотрел в пол и нерешительно взялся за свои брюки. Маша стянула ремень со стола и опять подошла к Ване, она взяла ремень двумя руками и щелкнула им.

— Ну же, быстрее, — сказала она, всё так же хитро улыбаясь — Вас, мальчиков надо пороть постоянно, воспитывать только ремнём, по другому вы не понимаете.

Сейчас она будет пороть “мальчика” на скамейке ремнем, на моих глазах. Я в первый раз увижу чью-то порку вживую! От предвкушения порки я закусил губу. Одно дело когда шлепаешь сам, но когда ты становишься свидетелем порки другого, это совсем другие чувства. К тому же это первая за сегодня порка не моей попы. Ваня расстегнул верхнюю пуговицу на своих штанах и медленно повёл их вниз. Он медленно и нерешительно лёг на скамейку, очевидно он сам предвкушал что сейчас будет. Маша взяла одну из диванных подушек из другой комнаты и подложила Ване под попу, теперь мальчишеская попа возвышалась над остальным телом и была хорошо доступна. Я взял со стола верёвки и песочные трёхминутные часы, я передал часть верёвок Маше, и мы связали нашего друга так, чтобы он не мог закрываться во время процесса “воспитания”.

Маша походила вперёд и назад около скамейки и пару раз махала ремнём, Ванина попа сжималась от страха. Девушка всматривалась в тело Вани и съедала глазами, представляя что сейчас будет и как мальчик будет реветь от порки. Маша взялась за плавки Вани, и потянула их наверх, нам с Машей открылась линия загара, совпадающая с плавками, а сама кожа ягодиц была молочной, что контрастировало с загорелыми спиной и ногами. Казалось, что его раздели, поставили на солнце загорать, а потом раздели ещё раз для воспитательных целей. “Эй, так нечестно!” только и успел сказать Ваня как ремень в первый раз обрушился на его попу. Вшух, “Ай!”. Ваня вскрикнул, потому что говорил в момент удара, теперь он уже не сможет сдержать крики. Может быть этого она и ждала. На попе вспыхнула красная полоса. Вшух, Вшух, Вшух! ”Э-Э-эй, не так сильно”, Вшух-вшух-вшух. Я поставил уже перевёрнутые песочные часы перед лицом Вани. Вшух, Вшух, Вшух! “Аааай!”. Мальчишеские ягодицы сжимались, его попа была почти полностью открыта, по крайней мере те места, на которые Ваня садился. Маша била и била, целясь специально по одному месту. Ваня ёрзал на скамейке, но сделать ничего не мог. Вшух, Вшух, Вшух. “Аааа, хватит!”, — закричал он. На часах отсыпалась только треть песка. Вшух, Вшух, Вшух! “Иииии!” Иван закусил губу, чтобы не кричать. На его лице застыла гримаса боли. Было видно как ему сложно даётся каждый удар, а Мария сил не жалела и старалась бить по разу в секунду или две. От порки ремнём вся попа приобрела цвет спелой малины. В какой-то момент мальчик не выдержал, широко открыл глаза, и из них против его воли брызнули слёзы. Теперь Ваня не сдерживался, плакал, скулил и вскрикивал от каждого удара. На его детском лице кроме боли был ещё и вопрос “Когда же это закончится?!” Под конец Ваня просто кричал, прерываясь только чтобы вдохнуть воздух. Вшух, “ай”, вшух, “аааай”, вшух, “прекрати”, вшух, вшух, вшух. Последняя песчинка упала в часах, и Маша вместо удара резко протянула ремень мне. Не ожидав этого, я отстранился.

— Теперь твоя очередь. Давай, всыпь ему ремнём покрепче, чтобы неделю сидеть не мог.

Я ещё раз посмотрел на попу Вани — яркого спелого цвета. Сам Ваня заливается слезами, уткнувшись лицом в дерево скамейки, к которой он привязан.

— Сейчас, — продолжила Мария, — одного плохого мальчика выпорят при девочке, да так, чтобы он плакал как девка. Впрочем он уже нюни распустил. И что, не стыдно?

Ваня, понявший что сейчас будет продолжение и пороть его будет мужская рука, а не женская, опять сжал попу, со страхом посмотрел на нас заплаканным лицом и очень-очень жалобно проскулил

— Не надо, пожалуйста. Только не надо ещё пороть, у меня и так вся жопа уже болит. Подождите хотя бы.

— М-маш, — запинываясь, начал я — давай правда немного подождём. Пусть отойдёт хотя бы.

Вот ведь садистка. Ну ладно, я тебе этим же ремнём самой так надаю. Мне стало жалко бить Ваню прямо сейчас, к тому же я хотел, чтобы он ещё почувствовал и страх перед предстоящей неизбежной поркой ремнём. Я положил ремень ему на поясницу, взял со стола песочные часы на пять минут и перевернул перед его лицом.

— Ждём десять минут и продолжим, — сказал я, хотя сам я уже и не знал буду ли его пороть.

— И кто это у нас плачет? — Маша села рядом с головой Вани, когда я отошёл и сел на кровать, — разве мужчины плачут? Плачут только маленькие девочки. Маленькую девочку выпороли на скамейке, и она себе места не находит.

— Маш, прекрати, — резко остановил её я.

Маша хмыкнула в ответ, достала из кармана джинсов свой телефон, подошла к середине скамейки и начала фотографировать выпоротую задницу, выпяченную поверх скамейки.

— Эээй, н-не надо фоткать, — сказал Ваня сквозь слёзы, — Только фоткать не надо, пожалуйста.

Сделав пару фотографий, Маша вернулась к Ваниному лицу и стала фоткать и лицо тоже.

— Надо девочкам в классе показать, — сказала одноклассница. — пусть все поржут.

Ваня спрятал лицо от телефона как мог, повернув голову.

— Сейчас ещё сниму как тебе ещё надают, и как ты мило плачешь.

 

Я сидел на стуле, ожидая как закончатся десять минут передышки. Часы уже перевернули один раз, и сейчас на них осталась только половина песка. Я читал в смартфоне анекдоты, благо WiFi у нас в дачном посёлке хороший. Ни одного хорошего анекдота. Маше тоже надоело дразнить Ваню, сейчас она стояла рядом со столом и смотрела на всё, что там лежало. Она стояла ко мне спиной, и я плохо видел её лицо, но даже по тому краешку, что я видел, я понимал как сильно она сейчас возбуждена. Её лицо было полностью красным, она закусывала губу. К сожалению, я не видел куда именно она смотрит, но предполагал, что она осматривает каждый предмет. Интересно, она мысленно опробывает их на наших попах или представляет как её собственная попа пробует поочерёдно всё, что там лежало? Сам я посмотрел на розги, стоявшие в ведре. В прошлый раз с ними получился полный отстой, я вообще не понял как ими бить, чтобы было больно. Даже шлепок ладонью был больнее. В этот раз мы прочитали какие ветки надо выбирать. Они стояли в воде и дожидались кому же они достанутся, внизу моего живота заныло.

Песок в песочных часах докапал до конца, я выключил телефон, положил его на стол и подошёл к скамейке, на которой до сих пор лежал привязанный мальчик с голой красной попой. Боюсь, если я буду бить его ремнём, она станет синей, а не красной, но я и не собирался использовать ремень. Однако Ваню мне напугать хотелось. Я взял ремень, лежавший на его пояснице.

— Ну что, готов?

— Не надо, пожалуйста. Давай не ремнём. Давай, когда твоя очередь будет, я тебе тоже прощу. У меня вся жопа болит.

Я легонько дотронулся кончиком ремня его ягодиц, Ваня среагировал моментально и изо всех сил сжал попу. Видать, сильно боится. Мне нравилось смотреть как Ваня, позабыв про всякое уважение, откровенно упрашивал не пороть его больше, и как он боится. Попа, не почувствовав удара, расслабилась, я громко замахнулся ремнём, его ягодицы опять сжались. Какая прелесть.

— Ладно уж, не буду я ремнём пороть, иначе на всю деревню вопить начнёшь. Маш, помоги мне его развязать.

Маша издала явно недовольный “цык” и стала развязывать Ваню вместе со мной. Когда она закончила, мальчик встал со скамейки, потирая попу. Его член безвольно висел, это было видно даже через трусы, а на самих трусах был отчётливый мокрый след. Вот про это я и говорил, от сильной порки член падает, потому что когда тебе так больно, то все мысли о сексе улетучиваются.

— Ну-ка не три, — прикрикнув, сказал я, — или ремня захотел?

Я сел на стул, Маша отнесла ремень на стол, а Ваня медленно подошёл ко мне, он обошёл меня справа и наклонился через мои колени. Пока он устраивался поудобнее, Маша захотела отнести обратно подушку. Она посмотрела на неё, хмыкнула, подняла со скамейке и показала мне: “Нет, ты посмотри только. Так орал, а на самом деле ему очень нравилось. Чуть не кончил видимо”. На подушке был след от смазки, вытекший из члена Вани, видимо эта смазка накопилась внутри, а когда эрекции не стало, вся смазка вылилась сквозь трусы на подушку. Ваня поднял голову, быстро посмотрел на подушку, увидел что на ней, покраснел ещё сильнее и опустил взгляд обратно в пол. Я схватился за Ванину ягодицу, он от неожиданной боли сжался, выгнул спину и прошипел через зубы. Его попа горела. Она правда была очень горячей, я отпустил ягодицу и провёл по ней тыльной стороной ладони, засунув руку под трусы. Его попа была такой же температуры какой бывает лоб во время гриппа. Что ж, запомним, красная выпоротая попа непослушных мальчиков обладает такой же температурой какой обладает лоб заболевших девочек. Подумав это про себя, я ощутил, что мой член напрягся ещё сильнее. Ваня, поняв это, почувствовал себя неуютно и немного покрутился. Маша кинула подушку обратно на скамейку, правильно, она нам ещё понадобится. Я попросил перевернуть её песочный часы, что она и сделала. Сразу же я со всей дури впечатал ладонь в попу. ШЛЁП! Глубокий вздох. ШЛЁП, ШЛЁП. Ещё вздох. Я с самого начала хотел бить со всей дури, не жалея своей руки. Хотя, знаете ли, рука во время порки тоже болит. И болит так же сильно как попа воспитуемого. Если не сильнее. Ведь на попе большой слой жира, которого нет на руках. Говорят, что из-за более толстых поп девочкам во время порки не так больно как мальчикам. ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁП. Ваня громко дышал, но пока не кричал. ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁП, “ай”, ШЛЁП, ШЛЁП, “аай”, ШЛЁП . Я поймал нужный темп и шлепал по попе, натянув трусы наверх. Тело Вани вздрагивало каждый раз, а сам он крутился, пытаясь сдерживаться. ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁП! Шлепок за шлепком, напоротая попа не становилась ещё краснее или горячее, но как же было приятно раз за разом выжимать вскрик, просто шлёпая ладонью, ШЛЁП, ШЛЁП! Мальчик начал бить ногами воздух, немного мешая мне замахиваться. Я схватился за обе его половинки и чуть подвинул его в сторону моей левой ноги, потом свою правую я вывернул из-под его ног и накрыл ими вертящиеся бёдра Вани, теперь не покрутится. ШЛЁП, ШЛЁП. Иван своей рукой со всей силы схватился за лодыжку на моей ноге, выгнул спину и начал дрожать. Я погладил несколько секунд его вместо очередного удара, потом размахнулся и опять влепил шлёпок по голой заднице. “Мммм”, ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁП. Песка в часах оставалось совсем чуть-чуть, ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁП, ШЛЁЁЁЁП. Песок высыпался. Я начал гладить его по попе, он расслабился, и только мычал от кайфа. Боль от порки ремнём видимо уступила место пощипыванию и тянущему чувству, а мои громкие и звонкие удары наносили не столько боли сколько чувства шлёпания, то есть он (как и я незадолго) просто получал кайф, представив как почти незнакомая ему девочка наблюдает за его поркой. Почему я уверен, что ему было приятно? Просто его член опять начал вставать, что чувствовалось через ткань его трусов и моих джинсов. Он не стоял крепко, но явно налился кровью. Я продолжал гладить, а боковым зрением я увидел, что Маша держит одну свою руку у себя в джинсах, я резко повернул взгляд в её сторону, и Маша также резко вытащила руку из штанов, я посмотрел на неё блестящие пальцы, потом ей в глаза и улыбнулся. Маша отвела взгляд и покраснела. Значит стыдно ей всё таки может быть. “Что такое, Маш, мы тебе мешаем?”. Она промолчала и немного свела брови от злости, как мило! Я пару раз сжал ягодицу Вани, а потом предложил ему встать. Он встал с моих коленей и начал гладить себя по попе, разливая кровь по ягодицам. Как я и думал, его сосиска стала толще и выделялась под трусами, да и мокрый след никуда не делся. Ваня гладил свою попу с закрытыми глазами, а его рот был приоткрыт, видимо он наслаждался чувством горящих ягодиц, мальчик очень возбудился от своей порки.

— Итак, — сказал я, — идём играть дальше.

 

Ваня натянул джинсы, а Маша как бы незаметно вытерла свои пальцы об футболку. Ну вот, теперь эта футболка будет пахнуть просто обалденно. Мы уселись на постель. У меня немного кружилась голова, гул в ушах и маленькие черные точки в глазах. Сейчас мне нужно было просто сбросить штаны с трусами и как следует поиграться своими руками. Ладно, надеюсь, что мне не станет плохо.

Следующая ставка была точно такой же как и предыдущей: порка через трусы, в течение трёх минут, ремнём или рукой. Тысяча фишек. Потихоньку сливаемся Маше. На руках A 10, приходит хороший флоп, я делаю ставку, тёрн,.. ривер… и я забираю 100 себе с каждого. Следующая партия, Ваня забирает 50 с Маши, играем дальше. Фишки потихоньку возвращаются обратно к Марии. Я выигрываю у Маши 200, Ваня выигрывает у неё ещё сотню. У неё 700 фишек. Посмотрев с Иваном друг на друга и слово сговорившись, мы начинаем щипать у Маши фишки и не делаем ставки при игре друг против друга. У Маши 400. Она говорит, что мы два козла. У неё 350. Ваня блефует и проигрывает ей сотню. Отбиваем у неё выигрыш, у неё 300. На руках Q K. Я кидаю 30 фишек, оба коллируют. На флопе K Q 9. Да, вот оно. Две пары. Я ставлю 300. Ваня думает, смотрит на карты, на меня и скидывает. Маша коллирует и тем самым делает All In, ставки сделаны, ставок больше нет. На тёрне приходит третья дама, это победа! На ривере 3. Маша кидает на стол две девятки, у неё сет. Я кидаю на стол короля и даму и кричу «Full House»! Маша в шоке, она проиграла.

Маша делает застенчивое лицо, прижимает руки к себе, кладя ладони на бёдра, опускает голову смотрит чуть-чуть вправо.

— Вы сейчас будете меня шлёпать по попе, да? Пожалуйста, только не бейте сильно, я могу заплакать. Вы же не обидете девушку? И не надо пороть девушку ремнем, только ладонью пожалуйста. И не вздумайте снимать с неё трусы, иначе она вас проклянёт.

 

Наконец-то! Ох и получит эта девочка сейчас по мягкому месту. Я уселся на стул и поманил Машу пальчиком. Я решил попробовать поролеплеить, поэтому сказал строгим голосом. “Ну, юная леди, теперь ваш черёд. Если посмеете закрыться, высеку розгами так, что неделю спать на животе будете“. Я расстегнул ей пуговицу на джинсах, задрал ей футболку, повернул её лицом к Ване и со всей силы дёрнул ей штаны и трусы вниз. Она глубоко вздохнула, но не прикрылась. Её голая миниатюрная девичья попа сжалась. Сжалась и она сама. Даже со спины было видно как ей хочется закрыться от глаз Вани, буквально пожирающих её глазами. Сейчас, когда её девичьи прелести были видны другому человеку, тем более почти незнакомому мальчику, её стойкая холодная доминантная личность ушла. Или она просто очень хорошая актриса. Посмотрев вниз, я увидел на внутренней части её трусов очень жирный след от её смазки. Я дотронулся до её попы и сжал, потом расслабил руку и сжал опять.

— Одну девочку надо выпороть. Она очень и очень плохо себя вела, — вошёл в роль я, это не так и сложно, как оказалось, — она оскорбляла мальчиков и думала, что ей это сойдёт с рук. Ничего, сейчас она получит по мягкому месту.

Я положил руку на внутреннюю часть её ноги, на уровне колена и медленно пошёл вверх. Моя рука касалось её шелковой мягкой кожи, вот её бедро. Я специально делал это медленно, чтобы насладиться этим чувством подольше. В конце концов я упёрся большим пальцем в её киску, ХЛЮП. Маша сжалась, и по её телу будто прошла молния. Я развернул её к себе, не опуская и не поднимая мой взгляд. Она повернулась ко мне своей киской, немного покрытой волосками. Как и думал, она не брилась с прошлой игры, а ещё у неё блестит смазка. Я молча любовался, положив руки ей на задницу. Мне казалось, что сейчас я не удержусь, подтяну её за миниатюрную попку к себе и прильну языком к этому очарованию и сразу же кончу, мой член прямо сейчас был готов порвать джинсы. Интересно, сколько надо будет её вылизывать, чтобы услышать её стоны, а потом увидеть дрожащее тело и прекрасное расслабленное личико?

— Сэр, пожалуйста, мне очень стыдно. Вы не могли бы начать?

— Так хочется получить по попе?

Маша после этих слов сжала руки в кулаки. Хахаха, неужели ей и правда стыдно? Я поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Она действительно вся красная как рак! Её губы кривятся, а глаза уже стали намокать. Я подвинул Машу к своей правой ноге, а потом перекинул через свои колени. Да, больше эта задница с прошлого раза не стала. Тут и бить-то почти некуда, моя ладонь длинной с одну её половинку, а шириной с половину этой половинки. Моя девочка лежит в ожидании порки, совсем беззащитная и голопопая. Зная как Маша любить крутиться во время порки, я сразу зафиксировал её ноги своей правой ногой и надавил вниз, теперь она закрыться не сможет.

— Сэр, я знаю, я очень плохо себя вела и заслужила очень строгое наказание, но можно бить не со всей силы? Пожалуйста, — очень раскаивающимся голосом сказала она.

Шлёп, Шлёп, Шлёп. Я не стал отвечать, просто начал шлепать её. Обладательница этой задницы не завоет так быстро, её нужно пробрать, пробрать до самого её женского естества, чтобы ягодицы горели и отдавали своё тепло внутрь её тела. Будто бы она сидит на горячих камнях, которые греют её зад, а через зад греют её женское начало. По крайней мере так было написано в одной книжке, которую я читал. Я продолжал шлепать, хотя моя рука уже болела после шлепания того мальчика, который сейчас стоит рядом с нами и смотрит во все глаза, уже дожидаясь своей очереди. Шлёп, Шлёп, Шлёп! Своей очереди надавать ей самой. Шлёп, Шлёп, Шлёп! А не получить от неё. Машины ягодицы сжимались и расслаблялись от шлепков ладонью по мягкому месту, но сама она пока не издавала ни звука. Может её надо подразнить такими же шаблонными фразами, которыми она дразнила нас?

— Как стыдно наверное — Шлёп! Шлёп! Шлёп — такой взрослой девочке — Шлёп — быть выпоротой своим одноклассником, — я продолжил шлёпать и говорить, я говорил всё подряд, всё, что придёт в голову, всё, что я прочитал в порно-рассказах про порку — Но эту девочку надо выпороть, и пороть почаще, чтобы держала себя в руках. Для таких девчонок всегда держат готовые розги. Чтобы всегда можно было чем высечь. А ещё вас надо сечь при всех одноклассниках. Нахамила кому-нибудь, а я-то знаю, что ты обожаешь всем хамить, взять тебя за руку, вывести перед всеми партами, рядом с учительским столом, руки поставить на доску, спустить твои джинсы с трусами, взять солёные розги и прям до слёз ими по мягкому месту, чтобы перед всеми парнями и девушками, с которыми ты учишься. И заставить извиниться перед тем, кому ты нахамила. Пару раз так выпороть перед классом, чтобы все мальчики и девочки смотрели, понаделать фотографий визжащей и кричащей дуры и в школьный холл повесить, чтобы ещё и родители видели, что тебе хамство просто так не сходит, пусть вся школа любуется на твою красную от розг попу и заплаканное девичье лицо. Быстро за ум возьмёшься.

Песок в часах кончился, и я расслабил ногу. Моя правая ладонь была ярко красной и очень сильно болела. Маша встала с моих коленей, начала поглаживать свою попу и выгнулась вперёд, так, чтобы я разглядел её мокрую киску, покрытый потом плоский животик и пупок. И я хотел встать, но к моему удивлению Маша села обратно ко мне на колени. Именно села, а не легла, лицом ко мне. Правую руку она запустила себе между ног, схватила меня за шею левой рукой и присосалась своими губами к моим, не забыв запустить внутрь язык. “Ммм!”, — я широко открыл глаза, — “Ммм!!!”. Я слышал хлюпающие звуки, но видел перед собой только её красное от возбуждения лицо и горящие глаза. Боже, как же она прекрасна, когда возбуждена. Я был возбужден, голова всё ещё кружилась, и я не мог отстранить Марию от себя сам. Я кинул вперёд руку, мотая ей и зовя на помощь Ваню. Ваня взял на плечи Маши и отдёрнул её от меня, я смог вздохнуть полной грудью. Я надавил своими руками на Машины бёдра, отталкивая её от себя и привстал, возбужденная девушка сползла по ним и встала на свои ноги. Она всё ещё трогала себя внизу. Она явно хотела закончить, плевав на то, что на неё в этот момент смотрят две пары мужских глаз. Иван схватил её за обе руки и завёл ей за спину. “Ммм, мальчики, я не могу больше.” Она переминалась с ноги на ногу. Вообще-то я был бы не прочь,.. но не с ней и уж точно не пока она в таком состоянии. Мы с Иваном усадили её на стул, связав руки за спиной, точно также мы привязали её ноги к ножкам стула.

Она очень тяжело дышала, а её взгляд был звериным. Казалось, что она готова изнасиловать нас. Причём обоих. Причём сразу. Причём ещё не знаю кто из нас бы оказался девочкой. Она сидела в такой связанной позе с раскинутыми ногами, а мы с Ваней ничего не могли поделать и пялились в её мокрую киску.

— Когда вы так смотрите, — наконец заговорила она, — это ещё сильнее возбуждает. Вы меня глазами съедаете, а мне даже прикрыть себя руками нельзя.

— Успокоишься, развяжем, — сказал Иван

Конечно же Иван хотел бы воспользоваться ей в такой ситуации, но мы договорились, что до конца нашей игры мы не будем… заниматься сексом. Когда я представил себе эту фразу и увидел готовую девушку передо мной, чьё тело так и просит… Нет, стоп. Успокойся.

— Так, мне срочно нужно,.. — я развернулся в сторону двери, но Иван поймал меня за шиворот

— Даже не думай, сначала доиграем, как и договаривались.

Как же у меня ныло внизу живота! Интересно, Маша чувствовала тоже самое? Я парень и не знаю как это происходит у девушек, но чтобы вот так на тебя набрасывались и пытались трахнуть девушки, я ещё не слышал. Насколько же она должна быть возбуждена.

Я уселся за свой телефон, Ваня уселся за свой и мы стали читать всё подряд. От новостей науки до тех ужасных анекдотов. Маша же продолжала томно и тяжело дышать.

 

Через полчаса мы все немного успокоились. Я чувствовал, что всё моё бедро в моей смазке. Моя задница больше не болела, точнее она просто покалывала. Уффф. Машу мы тоже развязали. Её попа была просто нарумянена от моих шлепков, но совсем не красной. Она демонстративно, не одевая трусы подошла к высокому зеркалу во весь рост, обернулась к нему попой, выпячила её и пристально в неё всматривалась, поглаживая попу. Потом она повернулась к зеркалу лицом, немного подала вперёд таз и, раздвинув свои нижние губки,  уставилась в отражение своих половых органов. Увидев как прекрасная юная девушка разглядывает в зеркало свою киску, мой член моментально дал мне понять, что он всё ещё ищет разрядки, в ушах снова загудело. Она нагло подошла к Ивану, потупила глазки, опустила голову и снизу вверх посмотрела ему в лицо:

— Папочка сейчас всыпет, мне? — Ё-моё! Даже наблюдая со стороны, мои уши загорелись от этой фразы, что же чувствует Ваня? Маша выпрямилась, подняла свою футболку повыше и отвернулась в сторону — Я знаю, я уже взрослая, у меня даже волоски там расти начали. Мне очень стыдно, что моему папочке приходится заниматься моим воспитанием, но… надавай пожалуйста покрепче своей глупой-глупой дочери.

Маша уже согнулась, чтобы лечь к Ване на колени, но Ваня её остановил.

— Сначала, юная леди, скажи за что тебя надо пороть и как следует попроси выпороть тебя

Машины глаза широко открылись. Она не нашла что сказать

— И в глаза мне смотри. Ну, быстро!

— П-пап, я была плохой дев…

— Конкретнее

— Я хамила людям просто так

— Часто?

— Очень…

— Ещё!

— Я учусь недостаточно хорошо.

— Насколько?

— У меня одна тройка за четверть, — сказала Маша тихо, то ли она вошла в роль то ли ей и правда стыдно, — и всего три пятёрки....

— И что полагается делать с такими детьми?

— … Наказывать

— А как?

Маша запнулась. Она могла выговорить это слово, видимо она и правда вошла в роль.

— Их надо шле…

— В глаза мне смотри! И громко говори

— … Их надо шлепать

— А с тобой что надо сделать?

— Тоже

— Тоже что?

— … отшлепать, — проронила Маша совсем тихо и опять убрала глаза. Не могу поверить, она и правда стесняется произнести эту фразу!

— Громче и в глаза смотри.

— Меня надо…

— Ну!

— Вы… по…

— Целиком. За один раз и громко

— Меня надо выпороть… Пожалуйста, в… в… вы…

— Ну!

— Пожалуйста, выпорите ме… ня, сэр

Голая ниже пояса девочка стоит перед мальчиками и просит её выпороть. Просто представив такое, я бы мог кончить перед сном. Просто представив себе. А тут она стояла передо мной вживую. Маша и Ваня смотрели друг другу в глаза. Они оба были красными и тяжело дышали. Ваня взял её за руку и потянул к себе. Она и опомниться не успела, как по комнате начали раздаваться звуки шлепков. Я перевернул часы. Мария лежала смирно, но попу всё же сжала, Ваня шлепал и шлепал, но отклика от Маши не получал. Прошло полторы минуты, Ваня перестал шлепать и начал гладить Машу по попе и бедру, она расслабилась, и Ваня засунул свои пальцы ей между ног. Девочка выгнулась и посмотрела удивлённым взглядом на Ваню, но тот положил вторую руку ей между лопаток и надавил вниз. Правой рукой он продолжил крутить внутри неё. По Машиному телу прошла дрожь, она испустила тихий стон. Ваня вытащил из неё пальцы и посмотрел на них. Они блестели от смазки.

— Нет, ты посмотри. Я тебя наказываю, а тебе это нравится. Нет, девочка так не пойдёт. Вставай

Мария встала и непонимающе смотрела на Ваню и меня. Одной рукой она закрывала свою футболку на уровне груди.

— Возьми-ка ты из того ведра хорошую длинную толстую розгу и те часы на пять минут.

Маша опять удивилась, посмотрела на Ваню, потом на меня, я кивнул головой.

— Но па-а-ап.

— Никаких “пап”. Принеси мне розгу и часы. Или ты хочешь, чтобы я сам это сделал? Розги для девочек это очень хорошее воспитание. Чем толще прут и громче визги, тем лучше девочка запоминает что ей делать можно, а что нельзя.

Мария поняла, что Иван говорит это всё всерьёз, она опустила голову в плечи, подошла к ведру с розгами и выбрала достаточно длинную толстую и гибкую, потом она взяла со стола песочные часы на пять минут и отдала вставшему со стула Ивану. Он взял розгу в руки и указал ей на скамейку. Маша нерешительно подошла к месту своей порки. Я положил подушку на то место, куда должен был опуститься Машин таз. Я потянулся за верёвками, но Ваня меня остановил.

— Итак, руки держи на скамейке. Закроешься руками — начну драть с самого начала. А ты, — указал он прутом на меня, — держи её за ноги.

Маша легла, выпятив попу из-за подушки, я сел ей на ноги, переместив весь вес на её лодыжки. Она потянулась к краям скамейке и вжалась в них пальцами. Иван начал ходить взад-вперёд вокруг скамейки.

— Итак, юная леди. Я надеюсь, что эта розга поможет тебе запомнить как нужно вести себя с людьми.

Иван с силой помахал розгой, послышался свист и Маша сжала попу от страха. Я всмотрелся в её миниатюрный попец. Сейчас мою подругу выпорят при мне, покроют эту попу красными полосами. Её зад и правда заслужил эту порку. То есть на самом деле. Она действительно хамка и учится не так хорошо как другие девочки. Хотя другие девочки не разгуливают без трусов перед мальчиками и не просят их выпороть. Ваня перевернул часы и поставил их на пол. Вжух! На попе вспыхнула красная полоса. Маша дернулась, но скорее не от боли, а от неожиданности. Вжух! Вжух! Розга опустилась ещё дважды. Вжух! Вжух! Вжух! Нет, Ваня бьёт слабо. Никто из нас троих не знает как пользоваться розгой. Я правда не знаю почему это оружие так воспеваемо. Вжух! Вжух! Эти удары не сильнее больнее ладони. Вжух! Вжух! Вжух! Маша ещё даже звука не издала, она вообще, по-моему, уснула там. Голопопая девочка только изредка сжимала ягодицы и немного вертела задом, но больше ничего. Иван злосто сломал розгу в своих руках, пошёл к ведру, вытащил другую, подошёл к Маше и со всей дури опустил. ВЖУХ! “Ай!”. Девочка подала первые признаки жизни. К сожалению, у нас не получится атмосфера реального наказания. Мы не воспринимаем эту нашу игру с поркой как всамделишное наказание. То есть наказание от которого не уйти, наказание, в котором можно в слезах попросить пощадить. Наказание, когда ты визжишь, но порка не прекращается. Наша атмосфера на нас не давила, как должна была бы, ведь мы воспринимали всё как игру. Ведь так оно и было. Вжух! Вжух! Я очнулся от своих мыслей, потому что ноги подо мной зашевелились. “Ай, больно!”, — воскликнула Маша. Вжух! Вжух! Я посмотрел на часы, там оставалась где-то треть. Не так уж ей и больно. Я всмотрелся в тело Маши. Её ноги, попа и спина и кисти руки были напряжены. Вжух! Вжух! А может и правда больно. Попа была красной и полосатой, но такого состояния можно добиться и не доставляя боль. “Ай, Ай! Хватит”

— Будешь ещё хамить?! Будешь?!

— Не буду!

— Не верю, — вжух! вжух! вжух!

— Правда, не буду. Ваня, — вжух! — не н-наааадо! Дай отдохнуть!

— Вы все так говорите, — Вжух! — А потом раз за разом — Вжух! — одно и тоже.

Не в силах больше сдерживаться в позиции лёжа, Маша приподнялась на локтях. Раз за разом розга в руках Вани обжигала нежную попу. А Маша вскрикивала и тщетно пыталась убедить Ваню, что будет хорошей девочкой. Оставалось от силы секунд двадцать. И тут Ваня сделал очень грязный трюк. Он зарядил пару раз по пояснице Маше, на границе с попой, а потом докончил порку, ударами по бёдрам. Маша вздрагивала и громко взвизгивала после каждого удара, а их вышло не меньше десяти штук. Вжух! “Ой!” Вжух! “Ванечка!” Вжух! “Больно!” Вжух! “Я больше не могу!” Вжух! “Хватит!”  Под конец было действительно похоже, что Ваня сечёт её как свою мерзкую и непослушную дочь. Я не понял как она смогла выдержать, не отпустив скамейки. Последняя песчинка упала, я громко сказал “время вышло” и встал с её ног. Девочка резко вскочила со скамейки и начала прыгать на одной ноге, потирая попу. “Дурак, больно же, зачем по ногам бил?”. Почти голое худощавое девичье тело, прекрасные маленькие ноги как у дикой лани и миниатюрная, но выпирающая голая попа обычно молочного цвета, изукрашенная мокрой розгой. Я ещё раз обратил внимание, что моя одноклассница по-своему красива. Красные вспыхнувшие полосы казались частью этой скульптуры. В таком виде её можно было бы ставить на уроках художников, чтобы те учились рисовать юную леди после знакомства с родительской розгой. Только её надо будет поставить спиной ко всему классу, заставить положить руки на голову и немного повернуть голову в сторону класса, сделав умирающее от стыда лицо. Да, это было бы прекрасно. Мой член сейчас джинсы разорвёт.

Маша, переминаясь с ноги на ногу, подошла к зеркалу и оглядела набитое мягкое место. Ещё немного погладив попу и бёдра, Маша пошла к кровати. То есть именно в таком виде, взяла и с голой задницей пошла к кровати.

— Маш, — начал я, — а ты не…

— Ну что-о? — Обиженно спросила она и повернулась лицом в мою сторону. Я ещё раз осмотрел её прелести спереди и отвёл глаза, чтобы не пялиться

— Маш, — на этот раз это был Иван, — надень пожалуйста

Иван кинул её джинсы прямо ей в голову, она не успела их поймать. ВШУХ! Мария сняла со своей головы джинсы, вытащила откуда-то из их карманов трусы и одела и то и другое.

 

После того как её выпороли на скамейке, она явно в долгу оставаться не хотела. В этот раз ставка: порка ладонью по голой попе, причём до победителя, а не проигравшего, и победитель шлепает обоих. Тысяча фишек. Маша сидит, потирая свою задницу и постоянно ноя о том как её “попа болит после порки”. Видимо, чтобы мы думали о ней, а не об игре. Фишки опять идут к Маше. Q 10, ставлю 30, оба коллируют. На префлопе J 10 2. Ставлю ещё 40. Маша ставит сотню, Ваня сбрасывает, я коллирую. Выигрывает Маша с двумя парами. Идёт один шлак, постоянно скидываю, отдав на блайндах 50 фишек подряд. Приходят A J одной масти, ставлю 20, остальные сбрасывают, чертыхаюсь, забирая 3 фишки с блайндов. Они поняли, что я играю тайтово, а значит можно сбрасывать при моих розыгрышах руки. Приходит K K. Замечательно. Кидаю 50, надеясь, что они подумаю, что я блефую. Сначала хотел кинуть 100, но подумал, что для “блефа” это слишком много. На префлопе J 5 3. Итак, я “блефую”. Как бы я сходил при блефе? Наверное поставил бы ещё 50. Ставлю 50. Маша сбрасывает, Ваня коллирует. На тёрне 4. Я ставлю ещё 100. Теперь уже не важно блефую я или нет. Ваня коллирует. На ривере приходит 2. Я ставлю ещё 100, Ваня долго всматривается в моё лицо, сбрасывает. Я забираю все свои фишки и ещё 250 сверху. Играем дальше. Маша пугает нас, что она всё равно выиграет и отшлепает на своих коленках двух мальчиков по им попам. Фишки опять стекаются к ней. Хорошо играет, мерзавка. Играем. Ваня ставит All In на флопе… Я сбрасываю, Маша коллирует! У него две пары, у неё флеш. Ваня выбыл из игры. У меня 1100 фишек, у Маши остальные 1900. Играть против Маши нереально. Вот уже у меня остается 900. 850. Мои фишки всё текут вниз. Нельзя было дать Ване проиграть. 750. Черт, она ведь нас не пожалеет. 700. Да, она будет шлепать нас двоих друг по друге. 650. Ладонью по голой попе. 675. Не хочу. Очень не хочу. 640. Мальчика выпорола одноклассница… не хочу становится героем такого рассказа. 573. Чёрт, да это бесполезно. Даже если я сейчас поставлю All In, я просто вернусь к изначальной позиции. На префлопе A A. Всё, лучше руки придти не может. AA и KK это лучшие возможные руки. Ставлю All In. Маша коллирует. На префлопе 3 7 K. Я пока не вижу как могу проиграть. На стрите 8. На ривере Q. Вот тебе, выкуси. Кидаю я свою пару. Маша молча кладёт карты, её улыбка сейчас ей лицо разрежет. Там K Q, у неё две пары.

Я грустно вздыхаю, сейчас девушка выпорет меня при друге. А потом его при мне. И сделает она это как можно унизительней. Ваня вздыхает также грустно.

 

Мария опять уселась за стул, строго посмотрела на нас и сказала: “Тащите сюда свои задницы, живо и спускайте штаны, пороть буду по голой попе”.

Я подошёл к её стулу, она взялась за мои джинсы, расстегнула верхнюю пуговицу и стянула их. Мой кожаный ремень лежал на столе, в ожидании наших поп, а другого на дачу я не взял, поэтому джинсы на мне бултыхались и их можно было легко стянуть, особенно без верхней пуговицы. На мне остались только семейные трусы, через которые выпирал мой член, вжух, теперь нет и их. Член, больше не сдерживаемый тканью вскочил перед ней. Конечно, она уже видела его, даже стоящим, но мне всё равно стало стыдно. Он конвульсировал прямо перед её лицом.

— Отвратительно! Ну сейчас мы посмотрим как тебе это понравится. Через колено, живо!

Мария раздвинула ноги, и я собрался ложиться на её правую.

— Ты куда? Ну-ка на эту. Ещё получить захотелось?

Она развернула меня, подкрепив поворот звонким шлепком, обжегшим мою ягодицу. Я улёгся на её левую ногу, причём она специально ворочила меня так, чтобы я лёг со стоящим членом, нижней внешней стороной члена к её ноге. То есть чтобы при моём ворочании вперёд-назад я бы тёрся об неё своим достоинством. Я почувствовал как лежу перекинутым через девичье колено с голой попой в ожидании порки женской ладонью. Всё-таки трусы давали психологическую защиту, а не физическую. Сейчас мне стало стыдно от моего беззащитного состояния, когда она может видеть те места, которые я не показываю другим людям. Причём она сама “насильно” спустила с меня штаны с трусами, что увеличивало стыд и беззащитность. От этих мыслей ещё больше крови налилось вниз, и член стал ещё больше, а мои уши — краснее. Я через ткань её джинсов чувствовал теплое женское приятное бедро и то как из моего члена вытекает пару капель. Она будет в ярости, когда увидит. Точнее, “в ярости”. Я уверен, что она специально положила меня так, зная что я на пике. Мой член подрагивал в ожидании удовольствия, и конечно же она чувствовала меня также как я чувствовал её. Думаю, это сильно её заводит, ведь она специально не начинает меня шлёпать. Я просто лежу, предвкушая. Я почувствовал прикосновение мягкой кожи к своей попе и сжался. Я ещё не привык что этого места касаются так часто, более того кроме родителей моих голых ягодиц касалась только она, Ваня и одна девочка в далёком прошлом. Она погладила половинки, сжимая их, потом убрала руку.

Я не услышал взмах руки, но громкий звонкий звук и чувство острой боли от шлепка я почувствовал. Ваня перевернул пятиминутные часы перед моими глазами. Шлёп! Шлёп! Какие яркие звуки. Ладонь это такой мягкий инструмент, которым надо шлепать долго. Боль от одиночного шлепка быстро проходит, но накапливающаяся боль согревает выпоротую попу. Маша била не больно, а сильно. То есть она не старалась причинить мне боль, она при каждом шлепке старалась чтобы я подался чуть вперёд, чтобы я тёрся об неё. Шлёп! Шлёп! Я старался держаться на месте. Шлёп! Шлёп! Боль и правда накапливалась, но ещё недостаточная чтобы я начал издавать звуки. Намного страшнее было то, что я не смогу сдержаться, если она так и будет меня тереть. Шлёп! Шлёп! Вперёд-назад, вперёд-назад. Шлёп! Шлёп! А вот это было чувствительно. Шлёп! Шлёп! Ай, я и забыл как сильно она шлепает! Её ладонь раз за разом ударяется об голую кожу, и вот теперь я начинаю чувствовать. Шлёп! Шлёп! Забывая о возбуждении, я начинаю елозить по её бедру, потому что мне становится больно. Прошло всего три минуты. Весь мой вес приходится на её колено и мой… Из-за моих поворотов я раздразнил своё достоинство, и вот теперь я правда не выдержу, я готов взорваться. Я смотрю как песчинки медленно падают из одного сосуда в другой. Шлёп! Шлёп! Я больше не могу сдерживаться. Мне стало всё равно что она со мной сделает. Чувство щекотки внизу моего живота, внутри моего члена и на головке члена было непереносимым. Не думаю ни о чём кроме того как кончить после всего того возбуждения и необходимости разрядки. Пусть хоть запытает, я... больше… не могу. Я сжал попу, выпятил её над коленями Маши, а потом вжал так сильно как мог, потом выпятил ещё раз и опять вжал. Ещё немного... Сейчас кончу! Я почувствовал на своих бёдрах и рёбрах Машины руки, толчок, и я падаю с её ног на пол. От резкой боли падения плечом, головой и тазом я не успеваю доделать начатое. Я уже не могу соображать, я тянусь рукой к члену. Плевать. Пусть видит как её одноклассник дрочит перед ней. Маша быстро спускается со стула на пол и хватает меня за руки. Она кричит Ивану, чтобы тот принёс ленты. Нет! Не может быть! Я ведь почти. Они с Иваном завязывают мне руки за спиной и ставят лицом к стене, поставив на колени.

— Это просто отвратительно. Вы, мальчишки, просто отвратительны. Вас всех на… нет, ты посмотри что он мне на джинсах оставил.

Я не оглядывался. Мои уши горели, а я просто пытался сжимать и расслаблять член, чтобы кончить. Я не вынесу.

— Я связала тебе руки, чтобы ты не сделал со своей писькой ничего лишнего. Надеюсь, успокоишься. Смотри ровно в стену в такой позе. Если повернёшься или поменяешь позу, шкуру сниму. Так, а ты ко мне на колено, спусти штаны с трусами, тебя тоже буду наказывать по голой попе.

Я услышал звук спускаемых брюк. Через некоторое время шлепки. Шлепки продолжались полминуты, а потом Ваня начал издавать недовольные звуки от боли. Шлёп, шлёп, шлёп. Я отчаянно вслушивался в то, что происходит, пытаясь возбудиться ещё сильнее и кончить, стоя на месте и не дотрагиваясь до моего каменного друга. Мне не хватало воздуха, мой рот был приоткрыт, от возбуждения я начал дрожать. За всю жизнь я возбуждался до дрожи не больше раз чем пальцев на руках, и это стояние у стены было первым из них. До этого мне всегда казалось, что дрожь от возбуждения это художественное приукрашивание. Но нет, я сейчас чувствовал как дрожат мои руки, ведь они прижаты плотно к моей спине. Я слышал звонкие шлепки и представлял как мальчик с голой попой лежит на коленях девушки и получает один шлепок за другим. Как он елозит сам на коленях, но слишком боится закрыться, потому что может получить совсем другое наказание. Шлёп, шлёп, шлёп. Ваня начал вскрикивать от боли. Видимо ему тоже показалось знакомство с Машиной ладонью очень болезненным. “Больно, больно, больно, хватит!” Как он прекрасно кричит. Я посмотрел вниз, член дыбился, дёргался, вся верхушка была покрыта смазкой. Чтобы кончить мне не хватало только одного — посмотреть как сердитая девочка на стуле шлепает своей ладонью мальчика по его голой красной попе. Я медленно повернул голову, шлёп, шлёп. Я увидел как её ладонь раз за разом опускается на Ванину попу, как тот вертится, как сжимаются его ягодицы, а сам он вскрикивает. Я посмотрел чуть выше… и встретился с Машиным взглядом. Я быстро отвернул голову вправо и вжал голову в плечи. За моей спиной раздавался протяжный выкрик Ивана “Маша, пожалуйста, не надо, прекрати, я не выдержу”, а ещё через пару секунд возмущённый вопль девушки. “Да вы что, с ума сошли оба?” Они встали со стула и потопали ко мне. Иван встал слева от меня, а Маша, нажав своей ногой ему на колено, поставила его на колени. Боковым зрением я видел, что ниже футболки на нём ничего нет, а его член не стоит, а просто увеличен в размере. С члена свисала большая капля. Как я и думал, он кончил, не выдержав того же приятного чувства тёплого женского бедра и мягкой руки на ягодицах.

 

Маша отошла куда-то. Видимо она пошла искать тряпку, чтобы стереть пятно с джинсов. Сдаётся мне, сейчас она сделает что-то такое, что нам совсем не понравится. Маша вернулась через некоторое время, завела Иван руки за спину и связала их. Она предупредила, что если мы попытаемся встать или повернуться, то она буквально с нас обоих кожу сдерёт. Она стала ходить по комнате туда сюда (то ли в бешенстве то ли искала что-то), только я этого не видел. После того как она выпорола двух мальчиков и поставила их на колени, её голод только разыгрался.

Маша подошла ко мне. Она резко схватила меня за яички, от чего я подал таз назад, расслабив ягодицы, которые к тому же немного разошлись в стороны; я почувствовал, что что-то холодное и мокрое быстро скользнуло мне в раскрывшуюся попу, два звонких шлепка, и я подал задницей вперёд, опять сжимаясь. Что это было сейчас?! Маша отошла, а я начал чувствовать как в попе становится теплее и теплее. Мерзавка, она, воспользовавшись ситуацией, сунула мне мыло в попу.

— Ты мне мыло засунула!

— Да, — надменным холодным голосом произнесла она

Вот чёрт! Я почувствовал как нагревается мой задний проход. Мыло начало щипать, я начал сжимать попу, поняв что мыло теперь не вытащить, и что мне теперь мучаться с щипуном не меньше 20 минут. Щиплет! Щиплет! Больно! Мне показалось, что мне опять десять лет, когда мылом в последний раз воспользовались мои родители. Маша ведь знает как сильно я его боюсь. Как будто я маленький мальчик; заставила раскрыть попу, сунула свечку и, даже не дав понять что это, а потом заставила сжать ягодицы, чтобы свечка ушла поглубже и избавиться от неё было невозможно, давая полностью “насладиться” её эффектом. От обиды на мои глаза навернулись слёзы. Я вертел задницей вперёд и назад, пытаясь хоть как-то облегчить неприятное горение, но как его облегчить, ведь мыло щиплет мою попу изнутри, а не снаружи. Я знал, что для такого эффекта мыло не обязательно засовывать внутрь. Достаточно было намылить его, вставить в попу и покрутить так, чтобы мыло осталось на стенках заднего прохода. Потом мыло можно вытащить и наслаждаться видом маленького мальчика, который бесполезно сжимает свою попу и хнычет, не в силах что-то сделать. Причём даже если просто вытащить мыло этот щипун не прекратится.

Один раз, когда мне было семь и мы были на даче, мама вставила мне мыло и отпустила гулять, думая, что я никуда не денусь, и мыло сделает своё дело, хочу я или нет. Я тогда подумал, что мыло не сработало и просто немного щипалось, но я как самый умный маме не скажу, я вышел во двор поиграть с детьми (родители Вани и Маши ещё не получили здесь участки, это были другие дети), но долго терпеть нарастающее жжение не смог. Я ходил по одному шагу и держался за попу. Когда другие дети заметили это, один из них (это был мальчик по имени Коля) воскликнул “да ему мыло в попу сунули, вот он и терпит“. Мне ничего не осталось делать как, покраснев от стыда, признаться, что мама действительно так и сделала. Потом началось “А покажи”, “Там ничего не видно, оно внутри”, “Давай мы тебе его вытащим”. Резь в попке я тогда терпеть не мог и согласился. Я лёг на колени одного из мальчиков, с меня стянули шорты и трусы. Было очень стыдно, потому что в нашей компании была одна девочка, и сейчас она не просто видела мою попу, а видела как я хнычу. “Раздвинь”/”Расслабь жопу”, “Я не могу, щиплет”. Друзья сняли с меня шорты и трусы совсем, раздвинули ноги, а та девочка раздвинула ягодицы. Другой мальчик держал меня за руки, потому что я пытался руками закрыться, так как от раздвигания полупопий щипало ещё сильнее. Как же мне тогда было стыдно! Лучше бы я совсем во двор не выходил. “Да, ничего не видно”. Кто-то смелый из детей засунул мне в попу свой палец, от чего я сжался ещё сильнее. Порыскав внутри минуту, мыло всё таки было извлечено и выкинуто. Я надел шорты с трусами, но мерзкий щипун никуда не уходил. Так щипун и оставался, я не мог двигаться и стоял у стенки сжимая попу. Дети бегали и веселились, а я ждал пока гореть от мыльной свечки перестанет. Я пошёл домой по одному шажочку под смех других детей. А дома ждала мама, которой позвонили родители одного из детей, окна дома которого выходили на улицу. Родители сказали ей, что дети что-то делали надо мной, пока я лежал с голой задницей. Мама поняла, что делали дети, а у неё в руке уже лежал другой кусок мыла — потолще и хозяйственного. Поняв, что сейчас будет, я развернулся и пытался выбежать, но из-за моего щипуна я всё ещё не мог передвигать ногами. Она схватила меня, а дальше я помню только как с меня спускают шорты с трусами, перекидывают через колено, раздвигаются ягодицы и, несмотря на все мои протесты, в зад вставляется новый кусок. Меня ставят в угол и говорят, чтобы я терпел десять минут. Этот кусок был толщиной с её мизинец, он действовал как лавина. Если даже мелкий кусочек с фалангу пальца заставлял меня сжиматься, то можете представить что со мной сделал такой большой. В туалет хотелось невероятно, не говоря уж о щипуне, доведшим меня до слёз. Не помню как все закончилось. Скорее всего я, прождав десять минут, побежал в туалет.

Я рассказал Маше про эту историю. Мы с ней думали какие ещё инструменты поставить на стол. Я с дуру и ляпнул про мыльные свечки для наших поп. А потом рассказал, что мама постоянно его применяла ко мне (не обращая внимания, что я постоянно реву после этой процедуры) вплоть до десяти лет (когда мне засунули такую же свечку из мыла прямо перед приходом друзей, потому что я долго не мог сходить по большому; не слушая никакие мои уговоры, когда я уже лежал у неё на коленках и пытался вырваться, она сказала мне “или сделаем сейчас пока они не пришли или прямо при них”, я перестал вырываться, шорты и трусики оказались спущены, мыло скользит внутрь кишки, я быстро вскакиваю, натягивая обратно одежду и бегу открывать дверь, потому что как раз позвонили в звонок; а потом я десять минут пытался не хныкать и не подавать виду о щипуне, хотя кусочек внутри яростно щипался), и про то событие на даче рассказал.

 

Мария подошла к Ивану.

— А чтобы и ты подольше запомнил своё наказание, я кое-что вставлю тебе в зад. Давай, расслабься. Ну-ка живо!

— Маш, ну не нааадо, — начал Иван, но его протесты тут же оборвала пара шлепков по заднице, — Мааш, пожалуйста, не нааадо. Я не хочу, лучше крапивой по попе, не нааадо, не вставляй — опять я услышал звук шлепков.

— Это тебе за то, что ты кончил.

Уголком глаз я вижу как Машины руки елозят на уровне попы Вани. Видимо, она не просто вставляет, а прямо таки натирает его мылом изнутри. Я вижу как она немного выдвигает и засовывает обратно что-то, хотя что конкретно я не видел, так как мешается ягодица. Натерев его как следует и всё-таки засунув свечку, Маша убирает руки, а Ваня начинает вилять попой и сжимать ягодицы. Всё ясно, мыло уже начало действовать. Теперь мы с Ваней вдвоём стоим с мылом в наших попах и ворочаемся от мерзкого щипуна. Маша дотронулась до моей попы, и я сжался. Она заглянула мне через плечо и посмотрела на мой член:

— Если ты тоже вздумаешь кончить, — начала она говорить приятным голосом, — то даже не надейся, что я тебя прощу.

Она погладила меня по мягкому месту и попыталась немного отодвинуть одну из ягодиц, я сжался ещё сильнее и выпрямился как струна, от коленок до головы. Уж не знаю что она ещё может придумать, мне не хотелось бы лежать на её коленях, пока мой живот наполняется мыльной водой, прямо как в прошлый раз. Но я чувствовал, что если она дотронется до моего дрожащего члена своей женской рукой и пару раз подвигает туда-сюда, то я просто разорвусь и заплескаю всю стену. Она дотрагивается до моей шеи одной рукой, потом сразу обеими. Потом её правая рука скользит от шеи до попы. Я покрываюсь гусиной кожей. Она опять сжимает мою попу, мой член напрягается, и из него выступает ещё пару капель. Она отпускает мой зад и подходит к Ивану. Я не вижу как именно она его гладит, только вижу, что она берёт в руку его член, от чего тот снова напрягается. Маша отдходит от нас на пару шагов.

— Наши мальчики так мило стоят. Их голые красные от порки попы светят на всю комнату, а сами они ёрзают туда сюда от своего заслуженного наказания. Но мальчики слишком мало получили. Их надо наказывать больше. Вас надо пороть, чтобы вы визжали на все соседские дворы и неделю спали только на животах. И поставить вас в угол, перед воротами. Чтобы каждая соседская девочка, которая проходила мимо, показывала пальцем на ваши красные выпоротые попы и хихикала. Сейчас возьму вон те розги из ведра и обоим дам. Розги полезны для мальчиков, очень полезны. Будете у меня послушными. Вас посильнее лупить надо… да и меня саму тоже...

Я от последней фразы немного приподнял свой взгляд, хотя видел всё ещё только голую стену. Последнюю фразу Маша произнесла тише, а потом продолжила монолог.

— Потому что розги полезны и для девочек тоже. Меня-то пороть некому, вон мальчики сами выпоротые стоят. А было бы полезно, если бы папа иногда драл… Эту девочку надо выпороть, а то от рук отбилась. Тоже что б до слёз и визга, перекинуть через подлокотник дивана и так выдрать, и чтобы бегала по кругу, держась за попу. И долго плакала. Очень-очень долго плакала на кровати, обнимая подушку и не надевая трусов, потому что очень больно.

Мария описывала это так медленно и таким голосом, что я невольно представил себе всё это. Мне и правда надо только о что-нибудь пару раз потереться, и я взорвусь. Я просто уже не мог терпеть. В мою голову отдавался каждый стук сердца, я слышал его очень чётко и громко, ТУК, ТУК, ТУК. Из-за спины раздался шорох одежды, Маша явно с себя снимала джинсы. Хочет выпороть саму себя? Не думаю, что у неё получится. Может она хочет поласкать себя? Она же тоже возбудилась не на шутку. Я представил себе как она, глубоко дыша, ласкает свою грудь и киску… Я просто не могу отказать себе в этом зрелище. Мыло в моей попе не собиралось сдаваться, и всё ещё щипалось и просилось наружу, доставляя мне неудобства, и мне даже страшно представить, что Мария со мной сделает, но я просто не могу не подглядеть как моя одноклассница мастурбирует. Конечно я видел её голой, и даже трогал её киску, наслаждаясь какая она мокрая и возбужденная, но я ещё не видел как она сама себя ласкает. Я медленно поворачиваю голову, даже очень медленно, чтобы если что сказать, что у меня просто затекла шея, краешком глаза я вижу, что Мария стоит к нам спиной и поворачиваю голову сильнее. Машины джинсы спущены до середины бёдер, а в её правой руке я вижу кусочек мыла. Значит она не хотела ласкать себя. Всё-таки наказать. Уж лучше крапива. Маша нагибается вперёд, выпячивая задницу назад и приспускает трусы, разводит свои ягодицы и приставляет кончик мыльной свечки к анусу, её попа непроизвольно сжимается. Его ягодицы раздвинуты широко, и я хорошо вижу кусочек мыла, девичий палец и дырочку попы. Между прочим, кусок она взяла немаленький, я уже предвкушаю как она будет сожалеть о своём выборе. А ещё она использует сухой кусок, она не смочила его в воде, он не скользит и ей придется постараться, чтобы засунуть. Она нажимает пальцем внутрь, мыло начинает заходить. Я решаю, что не буду досматривать представление и отворачиваюсь. Раздаётся сдавленный девичий стон. А через некоторое время Маша становится на колени справа от меня. Её джинсы и трусики до сих пор спущены, я вижу волоски на её лобке. Она возбуждена так, что дышит ртом. Мария заводит руки за голову (связать за спиной-то их некому), и мне становятся видны её гладко выбритые подмышки, покрытые потом. Сейчас, когда мы втроём так возбуждены, моя одноклассница кажется мне дико сексуальной. Каждая точка на её теле, даже её мокрые подмышки кажутся мне очень сексуальными и очень вкусными на вид. Интересно…

— Не пялься на меня! — я не успею додумать, как Маша прерывает меня, я отвожу взгляд от её тела, — Мне тоже захотелось за компанию.

Мы начали молча стоять. Если бы кто-нибудь зашёл в комнату, он бы подумал, что нас очень очень строго наказали. Три полуголых школьника с красными попами, которые сияют, и на которых видимые следы от порки всякими розгами, ремнями и ладонями. У каждого из нас горели и кожа на попе и внутри попы, наши ягодицы сжимались от щипуна внутри. Даже Машина попа то и дело сжималась, а сама молодая девушка ворочалась, стоя на месте и издавая низкие звуки от смешения боли и похотливости. Мы стояли, сопя и тяжело дыша, все три лица были красными от смеси испытываемых эмоций. Если бы наши одноклассники увидели нас такими, мы бы сгорели от позора и перевелись в другую школу. А если бы они ещё узнали, что мы сами выпороли друг друга ради игры и развлечения, то пришлось бы уезжать в другой город.

Мой разум начал затмеваться. Какой-то прекрасный запах дурманил его. Это Маша! Сейчас она возбуждена, а её самые вкусные места больше не спрятаны за одеждой. И эта девушка сейчас стоит прямо рядом со мной. Всё таки не зря волосы у девушек растут на тех самых местах, где растут, ведь они там для того, чтобы сохранять запах тела. Гул в моих ушах стал таким громким, будто я слушаю музыку в наушниках. Женские феромоны молодой прекрасной девушки, готовой заняться сексом прямо сейчас, запах её пота, смешавшийся с её туалетной водой, запах её мокрой возбужденной киски. Я… я правда сейчас кончу. Из моего члена начала капать смазка, а сам я дрожать. Мария повернула голову налево и вниз, взгляд её упал на мой член, она усмехнулась и отвернула голову обратно. И я бы подумал, что она просто издевается, но на самом деле её взгляд задержался на моём подрагивающем члене дольше чем нужно. На самом деле хотела его. Маша немного поправила положение ног и потерла бёдрами друг о друга. Наверное, ей самой очень хочется. Я представил себе щель между её бёдрами. То есть то, что над ними. Это должно быть так вкусно. Интересно, если она разведёт ноги, а я положу голову между ними, потом она сядет на меня своей… сколько времени мне понадобится, чтобы языком довести её до оргазма. Пусть я никогда этого не делал, но моё и её возбуждение помогут довести её до пика. Ей обязательно понравится. Может, и она сделает мне тоже самое?

— Маш… хочешь я тебе… поласкаю... снизу… языком?

Взмах её руки. ХЛОП! АУ! Блин, больно! На моей щеке остался след от девичьей ладони. Видимо, это значит «нет». Мы продолжили стоять у стены, шли долгие минуты, колени болели, щипун внутри попы утихал, наши красные выпоротые попы продолжали болеть, я прекратил дрожать, мой член обвис, вылив запасы смазки на пол. Она опять будет меня дразнить, когда увидит.